Люк размышлял, прижавшись к стене.

Никто не знал дом так хорошо, как он.

Другого благоприятного случая не представится. Люк поставил на кон слишком многое – благополучие сестры и уже проиграл! Беглые слова-арестанты обернулись тяжелой расплатой.

Задняя дверь. Люк двинулся вдоль дома, не отрывая пальцев от стены. Прошел мимо подвального окна – отогнутая решетка! Люк решил наклониться и заглянуть туда, но от одной этой мысли ужас скользнул ему в глотку и заклубился в животе острой холодной спиралью.

Дверь во флигель скрипела, покачиваясь на одной петле.

Дом шепелявил, приоткрыв пасть.

Люк скинул рюкзак, рассовал по карманам мелки и уголь, скрутил крышки и понюхал керосин. Ноздри оцарапало запахом. Аккуратно, решительно, но без спешки Люк плеснул из бутыли на пороге и потянул в глубь дома зажигательный язык. Вторую бутыль Люк сунул за пояс брюк и затолкал поверх нее рубашку, чтобы не выпустила емкость. Щелкнул кнопкой налобного фонарика.

Дом почувствовал вкус керосина, как больной, глотнувший горькой микстуры. Что-то сдвинулось во тьме, мальчик ощутил это особенно остро, потеряв человека на чердаке. Люк больше не чувствовал его.

Медлить было нельзя. Люк подскочил к ближайшей стене и быстро-быстро зачиркал углем. Ему не хватало времени на что-нибудь красивое или четкое. Богам годились наскальные рисунки, сработают и сейчас. Люк рисовал человека: мужчина, длинные седые волосы, горб. Врага окружили мальчишки и загоняют в дыру в центре композиции длинными копьями. Художник сменил уголь на мел. Цвет затопил дыру кровью. Мальчишки усилили напор. Мел взвизгнул, вспоров стену. От центра импровизированного холста потянулись кривые трещины. Мир лопнул, когда одно из копий пронзило горбуна. Картина обрастала деталями. Из раны струились ленты тумана. Люк тяжело дышал. Свет скакал по стене упругим оранжевым мячом.

Мел скользнул по чему-то мелкому и размазал его в липкое пятно. Тут же по второй руке, которой Люк опирался о стену, прошлепали крохотные лапки. Он вскрикнул и отшатнулся. Стена шевелилась. Тараканы расползались по ней живым, зловеще разумным пятном. Шаги на втором этаже ударили по нервам жутким грохотом, и тут же кто-то бросился на Люка, сшибая его с ног.

Он покатился по полу, рубашка задралась, бутыль с керосином вылетела и покатилась в темноту. Люк задохнулся от боли в спине. Ему казалось, что кто-то наступил на грудь и пытается вместе с дыханием выдавить из него жизнь. Луч фонаря метался по потолку, Люк силился подняться, но невидимая нога продолжала вжимать его в пол, а шаги бухали по лестнице, будто кто-то большой, пьяный или крайне неловкий пытался спуститься вниз и разорвать на части глупого художника.

Дом шипел, возбужденное животное. Отовсюду неслись какие-то скрипы и рычание. Люк чувствовал, как по шее ползут тараканы. Один взбежал по щеке и остановился – разведчик, изучающий поле боя. Люк видел его, скосив левый глаз.

Шаги на лестнице ненадолго замолкли. Перила заскрипели и треснули. Кто-то навалился на них всем телом. Люк не видел этого, но один из мальчишек на его рисунке резко развернулся и метнул копье. Угольная зазубрина сорвалась со стены и вонзилась в плоть. Человек на лестнице пошатнулся. Мужчина на картине одним ударом оторвал голову обезоруженному мальчишке. Остальные утроили напор. С лестницы донесся сдавленный вопль, кто-то с грохотом скатился по ступеням и рухнул на пол.

Сила, державшая Люка, ослабла. Он резко дернул головой и попытался перекатиться на бок. Боль отдалась во всем теле, правый бок особенно пострадал. Фонарь съехал Люку на нос, руки дрожали, и он не сразу сумел его поправить. На полу, под самым рисунком, скорчившись и скребя ногами, лежал мужчина. Люк видел глаз, отражавший свет фонаря. Человек хрипел и пытался приподняться на локтях.

Боль – ослепительная вспышка! – разорвала ночь слева от Люка. Он рухнул на пол так, что прежнее падение показалось ему сказкой. Плечо, голова, колено – Люк закричал и не смог прервать этого крика.

Фонарь отлетел в сторону и крутился на полу, приглашая на танец дикие тени. Люк слышал, как страшный постоялец ползет к нему. От врага вкусно пахло мятой и отчаянием. Боль чудовищно обострила обоняние Люка. Керосин казался изысканными духами, пальцы творили волшебство, копошились в кармане, сами собой играли на фортепиано застежки, дирижировали оркестром, на ощупь подбираясь к коробке, спотыкались, ломались, упрямились, но, наконец, вышли на финальный поклон и разразились фейерверком.

Спичка зашипела, Люк услышал, как сотни тараканов настороженно задрали усы. Он едва сумел поднять руку над полом и швырнул огонь туда, где надеялся встретить керосиновое озеро.

Внезапно стало почти светло.

Люк услышал, как хрипло заорал мужчина. Боль, страх, тараканы – все мгновенно отошло на задний план, когда он услышал этот дочеловеческий вой. Люк сумел перевернуться на живот и увидел, что враг срывает с себя куртку, ему не до мальчишки, дом поджал ноги и шипит, расползаясь по двери и косякам лопнувшими пузырями краски. Тараканы вспыхивали и корчились. Люк увидел вторую бутыль. Она лежала совсем близко, протяни руку и хватай. Люк свернул ей горлышко и метнул в спину мужчине. Бутылка отскочила от него, но залила все вокруг керосином. Враг не успел потушить первый пожар, как огонь зашел ему в тыл.

Постоялец на миг обернулся, и от одного его взгляда боль распорола Люка от шеи до паха. Боже, какой он идиот! Только теперь он увидел, что отрезал себе путь к отступлению. Единственный выход из дома был перекрыт огнем и тем, кто пытался его потушить.

Люк схватился за стену, заставил себя встать и похромал вглубь дома.

Когда Гордон Бёрн ударил ребенка, рядом находилась только Леди Пустое Семя. Она стояла, раскрыв рот, и смотрела, как охотник кидается на мальчишку и сбивает на пол.

Леди куда сильней интересовал рисунок на стене. Она видела, как отчаянно, без надежды бьются угольные дети, но сердце не испытывало и тени надежды. Этот раунд неизбежно выигрывало зло. Вот тень, будто списанная с Душекрада, перехватывает копье, ломает его и обломками древка перерубает еще одну мальчишечью шею. Тени сбиваются в кучу. Копья торчат, как растопыренные пальцы, но тварь уже не боится их. Она смакует момент.

Гордон Бёрн придавил коленом мальчишку. Кулак охотника изготовился проломить детский череп. И тут опомнилась Леди Пустое Семя. Она развернулась и с жестокостью, поразившей ее саму, впечатала носок туфли в затылок Гордона.

Никогда прежде они не дрались.

Что толку? Убить друг друга призраки не в состоянии, травм после смерти нет, а добрая оплеуха не вызывает ровно никакой боли.

Толчком – взрывом?! – обоих расшвыряло по углам комнаты. С верхнего этажа вывалился и распластался на полу слуга твари – Винни. Мальчишка еще дышал. Леди Пустое Семя, оскалив зубы, смотрела, как поднимается ее противник. Гордон не скрывал шока.

– Ты что творишь, сссссссссссссууу…