— Конечно, звоните. Я в этом не очень разбираюсь, так что вы сами, — обрадовался Бурсов.

— Оружие в доме есть? — спросила я.

— Да, я же охотник. «Иж» двустволка.

— Хорошо. Соберите свой «Иж», чтобы был готов к применению. Зарядите дробью, и, если полезут через балкон, не раздумывая стреляйте, — посоветовала я. — А больше бояться нечего. А еще, если вдруг соседи начнут заливать или дом загорится, вызывайте милицию и, если возможно, выходите из дома только в их сопровождении и обязательно звоните мне.

— Хорошо, — кивнул Бурсов.

На кухню осторожно заглянул Цезарь. Я с опаской покосилась на него, но пес в этот раз не стал на меня лаять, проверив свою миску, он вскоре убежал назад в гостиную.

Я показала Бурсову дискету.

— Вы не против? Мне она срочно была нужна скинуть информацию.

— Да ради бога, — махнул рукой Бурсов.

Я спрятала дискету в сумку. Затем перед уходом я еще раз прочла Бурсову лекцию, как он должен себя вести. Олег Николаевич вроде бы все понял. Созваниваться решили через каждый час. Если вдруг возникнут какие-нибудь проблемы, то подопечный должен был в разговоре произнести условную фразу: «У меня все в порядке».

Бурсов предложил другую: «В Багдаде все спокойно», однако я ему намекнула, что бандиты, приставившие пистолет к его голове, за такой шутливый пароль могут вышибить мозги. Поразмыслив, подопечный согласился.

Мы попрощались до завтра. Я обещала заехать к восьми.

Многорукого бога Шиву окутывала легкая дымка от тлевших благовоний в чашах, по одной в каждой руке.

— Просто потрясающе! — прошептала я, стараясь, чтобы мой голос звучал соответствующе, посмотрела на тетю и закашлялась, выдавив из себя: — Только дыма многовато.

— Женя, так и должно быть, — заверила меня тетя Мила, подбросив в одну из чаш щепотку какой-то травы. — Видела бы ты, что у них в храмах творится.

— Представляю. — Я встала, потерев глаза, которые начали слезиться от дыма. — Пойду я, у меня дела.

— Погоди. — Тетя схватила меня за руку. — Дела подождут. У меня есть для тебя сюрприз. Ты ужинала?

— Нет, но я поужинаю в каком-нибудь кафе. Мне с одним человеком надо встретиться, — попробовала я улизнуть от ее сюрприза. После тетиного отдыха в Индии я побаивалась того, что она мне преподнесет. Эту чертову статую я едва дотащила от машины до квартиры. А от благовоний в комнатах не продохнешь. Что дальше?

— Пойдем на кухню. — Тетя Мила потащила меня за руку. Я что-то бубнила, вяло сопротивляясь, но тетю было не остановить. Рассказывая мне о том, как в древние времена люди спасались от чумы курением ладана, она завела меня на кухню и показала украшенного овощами и зеленью целого жареного поросенка. Вот это да!

— Что, индийский рецепт? — спросила я, с удивлением глядя на блюдо, которое выглядело как настоящее произведение искусства.

— Не напоминай мне об индийской кухне! — воскликнула тетя, бледнея. — Я думала, что умру. Торговец сказал, что никто не уезжает из Индии, не попробовав эту штуку. Однако я думаю, что переводчик ошибся. Торговец сказал, что, кто попробует, тот больше не уезжает никуда.

— Ой, тетя, у индусов просто слишком острая кухня, твой желудок не перенес этого, — высказалась я, подсаживаясь к столу. — Я вообще-то свинины не ем.

— Это молочный поросенок, — нахмурившись, сказала тетя Мила, хватаясь за тарелку и нож. — Он еще теплый.

— Мне немного, — попросила я. Тетиного «немного» хватило бы и на троих.

Орудуя ножом и вилкой, я обдумывала стратегию дальнейших действий. На завтра я запланировала посещение «Защиты детского счастья», потом университета, а сегодня позвоню Валерию Игнатьевичу, узнаю про академика. Если что, можно даже к нему заехать потолковать. Может, академик знает, кто его подставил. Шанс, что он действительно вымогал деньги, ничтожен.

Воображая, что я ее действительно слушаю, тетя Мила рассказывала, как она готовила поросенка, чтобы отпраздновать свое возвращение из индийского ада.

— …фаршировала начинкой из гречки, шампиньонов и жареного лука, все это закладывала в брюшко, зашивала, потом смазывала поросенка майонезом, а чтобы пятачок и уши не обгорели, закрыла их фольгой…

— Все, — я отодвинула от себя тарелку, — если съем еще кусочек, то лопну.

— Тебе понравилось? — Тетя с надеждой заглянула мне в глаза. — Если что-нибудь не так, не щади меня.

— Да все так. — Я приобняла ее и, собрав посуду, отнесла в раковину. Тетя отрезала себе несколько кусочков и, пока я мыла посуду, дегустировала поросенка сама, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. — Когда я в первый раз пробовала, мне показалось, что мясо недосолено. Теперь пробую — вроде нормально.

— Тетя, ты мне что, не доверяешь? — спросила я.

— Доверяю, конечно, но ты — не независимый эксперт, — заметила тетя, — как близкий мне человек, ты можешь оказаться пристрастной.

— Я беспристрастна, как вот этот кафель, — ткнула я пальцем в стену.

— Верю. Не хочешь ли попробовать клубничную коладу? — тетя указала мне на графин, заполненный розовой жидкостью.

— Нет, мне еще, может быть, придется за руль садиться, — возразила я. Напиток напомнил мне яичницу Бурсова.

— Он без алкоголя! — воскликнула тетя Мила, и не успела я открыть рот, как она уже наполнила бокал. — Наверно, он уже нагрелся. Да нет, холодный. Просто йогурт, лед, мороженое и клубничный сироп. Надо еще украсить кусочками свежей клубники.

Она достала из холодильника чашку с клубникой.

— Неплохо! — попробовала я напиток.

— Вот видишь, — поддакнула тетя.

— Пойду к себе. — Забрав коладу и чашку с клубникой, я поспешила к себе в комнату, чтобы без свидетелей позвонить Валерию Игнатьевичу. Тете лучше не слышать наших разговоров.

Валерий Игнатьевич находился уже дома и ужинал в кругу семьи.

— Перезвоню через полчаса, — предложила я, однако Валерий Игнатьевич заявил, что потом у него футбол, и тогда уж он точно не сможет меня выслушать.

— Я про это дело, «академик-вымогатель», помните? — проговорила я.

— А, про это. Да полная ерунда, — буркнул Валерий Игнатьевич. — Следователь, что ведет похищение Бурсовой, получил за академика по шапке, но продолжает хорохориться и грозится, что дожмет старика. Академик в больнице. Его уже допрашивали. Он заявил, что требовал деньги, которые ему должна была Бурсова.

— А, ясно, я так и думала! — воскликнула я.

— Шестьдесят пять тысяч она заняла у старика месяцев пять назад, обещала отдать через три, но что-то тянула с возвратом, — продолжал Валерий Игнатьевич. — Академик не выдержал, позвонил, потом пришел и попал под раздачу.