Отцу позвонили из школы, и он приехал с работы на час раньше. Между ними с матушкой, видимо, было решено, что укрощение мелкого вредителя он возьмет на себя, потому что первым, кто со мной не справлялся, была именно она. Отец пока не справлялся тоже, но не переставал пытаться.

Мы с Альбиной сидели в моей комнате и прощались с жизнью. За такое мне должно было отскочить небывалым возмездием. От предвкушения все внутри тряслось. Она даже всплакнула, но быстро перестала, когда увидела мой отчаянный вид. Да, меня убьют, но виноватым себя я не почувствую. Это я знал твердо.

– АЛЕКСЕЙ! – раскатистый голос отца был страшен. Кажется, даже стекла задрожали, а уж я-то…

Я со смертной тоской посмотрел на дверь и, когда та распахнулась, увидел ремень в его сжатом до белых костяшек кулаке.

– Альбина, немедленно домой! – рявкнул отец.

И тут произошло небывалое. Моя маленькая невеста вскочила с края кровати, где сидела рядом со мной, и заслонила меня своим хрупким тельцем. Это было как отбиваться от быка пушистым одуванчиком, но ее не смутило. Она встала перед отцом и громко, отчетливо сказала:

– Он не виноват!

Отец аж осадил и уставился на нее, как будто с ним заговорила фарфоровая статуя.

– Огарков надо мной смеялся! Их было трое, а я одна. Он плюнул на мой рисунок и бросил мне в голову меловой губкой, а остальные смеялись. Леша просто хотел, чтобы он извинился. МарьИванна сама его схватила, потянула и упала сама! Леша ее не толкал! – Она кричала сквозь слезы.

– А почему мальчик в крови? – уже спокойнее уточнил отец.

– Он случайно носом об стол ударился, из-за МарьИванны, – тоже спокойнее всхлипнула моя защитница.

А я сидел, смотрел в ее решительную спину, и от восторга и адреналина у меня все расплывалось перед глазами. Я впервые увидел ее такой и впервые начал догадываться, что мои чувства, скорее всего, взаимны. И это было так круто, что я забыл о страхе, которым только что сводило живот, и о дрожащих коленках забыл. В тот момент я чувствовал нас единым целым. Одной командой против всех.

А потом был подробный допрос: где я был, что видел, что сказал и сделал, и ремень в ход так и не пошел. Но я рано радовался, что удалось открутиться. Ради нас объявили внеочередное собрание, где должны были быть обе наши учительницы, мой отец, я, Альбина с мамой и родители остальных детей ее класса. Нас явно ждал суд Линча. Жаль, не Дэвида Линча, потому что в том цирке, что устроили эти люди, не хватало только карлика, играющего на скрипке.

Меня поставили перед доской, хорошо не на табурет, и взрослые люди принялись упражняться в навыках травли. Как меня только ни назвали! И малолетним бандитом, и деградирующим поколением, и беспощадной машиной убийства. Мне припомнили все подзатыльники, угрозы и накрученные уши. Всплыли прошлогодние подвиги и оптимистичные прогнозы на будущее, в котором я уголовник, наркоман и убийца. Когда дошло до того, что сегодня я разбиваю носы одноклассникам, а завтра дворняжку расчленяю на заднем дворе, я уже едва держался.

До сих пор вспоминаю и дико злюсь на ту ситуацию. Да, я задира, да, поведение ни к черту, но перед всеми этими людьми, а их было не меньше двух десятков, стоял восьмилетка. Ребенок! Напуганный и беззащитный. И все, о чем я мог думать в тот момент – не зареветь! Это было все, на что хватало моей щенячьей воли. Я чувствовал себя самым ужасным и самым напуганным человеком на земле. Как маленький звереныш, стаей загнанный в угол. Так себе ощущение. До сих пор мороз по коже.

И когда дошло до детской комнаты полиции и органов опеки, которым следует быть в курсе семейной обстановки, что порождает таких монстров, ведь дети никого не бьют, если их не лупят дома, наконец вмешался мой отец. Он резко встал, со стуком вколотив ладони в парту, и оглушительно произнес:

– А теперь я выскажусь. – Он вышел из-за стола и встал рядом со мной, положив руку мне на плечо, и сразу нахлынуло такое облегчение, что в тот момент я был максимально близок к тому, чтобы в слезах вцепиться в его ногу.

Чтоб вы понимали, мой отец – это двухметровый человек со внешностью Александра Абдулова. Он одновременно вызывал уважение и симпатию, был очень умным, начитанным и воспитанным человеком. Но сейчас я видел, каким белым стало его лицо.

– Мой сын виноват во многом из того, что о нем сказали. Но в первую очередь виноват в этом я! Это я научил его упрямо идти к цели, отстаивать свои принципы и защищать то, что ему дорого. – Его огромная рука сжала мое плечо. – Не всегда дети правильно выбирают методы, но я уверен в одном. Защищая девочку, Алексей добивался извинений. Чего добивался ваш сын, когда плевал в рисунок одноклассницы и швырял в нее предметы? – Он уставился пронизывающим взглядом в глаза матери Огаркова.

В классе повисла тишина.

– По какой причине педагог отсутствовал в классе сразу после звонка и что за отношения выстроены в детском коллективе, если мальчики позволяют себе втроем травить девочку?

– Она могла сама дать отпор, – донеслось с левого ряда, где сидели родители одного из сообщников. – Девочку никто не бил!

Тогда из-за стола встала мама Альбины. Сама же она сжалась на стуле и сидела, глотая слезы.

– У девочки есть защитник, – сказала она спокойным голосом, – он дал отпор. Достаточно ли этого для того, чтобы ваши сыновья оставили мою дочь в покое?

И финальным аккордом расправы вперед вышла моя учительница.

– У Алексея есть замечания по поведению, но он никогда не провоцирует драку. С Альбиной у них очень трепетная дружба и, боюсь, если остальные мальчики продолжат обижать ее, мы еще не раз соберемся по этому поводу, потому что никто в этом кабинете не остановит его в борьбе за ее честь. Мальчик вырастет настоящим мужчиной, если мы не будем наказывать его за мужские поступки.

– У моего сына вся рубашка в крови – это вы называете мужским поступком? – взвизгнула мать Огаркова, которая несколько потеряла кураж после атаки отца, но на глазах возвращала себе боевой пыл.

И снова начался птичий базар. Полетели обвинения в сторону Альбины, которая неизвестно чем еще заслужила такое обращение, может она обзывалась, а может сама кидалась чем-нибудь и мальчики справедливо мстили.

Отец наклонился ко мне и тихо произнес в ухо: «Уведи Альбину» и я стартовал, как из пушки. Подлетел к ней, схватил за руку и выволок из кабинета, а в коридоре мы оба перешли на бег и остановились только в пустом и темном школьном дворе. Задыхаясь, мы молча смотрели друг на друга, освещенные желтым сиянием высоких школьных окон. А потом она качнулась ко мне навстречу и обхватила ручками за пояс. А я в ответ неловко обнял ее за плечи и замер, захваченный острым ощущением счастья.

Сердце Алекса скакнуло. Ответила! И его окатило волной адреналина.