выполняя пункты ее списка. Только то самое болото они так и не смогли покорить, уже на подходе к нему, когда они все глубже начали просаживаться под землю и вода коснулась ее щиколоток Сирил взял ее за руку.

«Я не ожидал что ты решишься. Так наделялся, что ты все-таки отступишь и не пойдешь туда. Френсис, я боюсь за тебя. Вдруг я не смогу помочь.».

Только услышав его слова она наконец поняла, насколько ее детская мечта была безумной и не став спорить они повернули назад от места которое так и не смогли покорить. Последний вечер вместе они проводили в скромном саду его отца. Почти молча они просидели час наблюдая за тем, как день сменяется вечером. Время летело незаметно, наверняка ее уже ждали дома, но Френсис не могла оторваться от того, как он пересказывал ей «Портрет Дориана Грея». Сирил казалось, был так воодушевлен, так влюблен в литературу, что отвести взгляд от его сияющих глаз было невозможно. Никто из них не упомянул о их скорой разлуке. Что уже утром она сядет в тот самый маленький автомобиль с огромным количеством вещей, что спустя время их будут соединять только письма и то, как сейчас они держаться за руки страшась отпустить друг друга.

В день отъезда Френсис было удивительно прохладно, дул сильный ветер, который редко встретишь в их краях и деревья покачиваясь махали ей вслед. Только отъехав она поняла как много ей нужно написать ему прямо сейчас о том, как она не хочет к бабушке, как ей надоела мамина болтовня и как сильно хочется поймать еще одну рыбу в тишине. Напоследок она только попрощалась с ним и обняв чуть дольше обычного пару мгновений смотрела в его темные, спокойные глаза.

«Я буду ждать».

Френсис много лет думала о том, правда ли он ждет, или это была лишь фраза, которую Сирил говорил каждому, кто покидал деревню.

Дорогой Френсис от Сирила.

Мне не передать словами в этом кратком письме как я скучаю. Когда-то давно мне казалось, что у меня есть хоть капля таланта к письму, что я смогу передать словами на бумаге все, что пожелает моя душа. Сейчас заканчивая свое обучение на хирурга, я понял, почему судьба не дала мне шанса писать. Если я не могу выразить в словах как сильна моя тоска по нашим прогулкам, то и в писатели я не гожусь.

Наконец я могу рассказать тебе о своих успехах, зная твою нежную натуру рассказывать подробности операции я не стану, но вчера я был ассистентом. Меня отметили, как одного из лучших на обучении и я счастлив писать об этом тебе и отцу.

Френсис, ты стала отвечать значительно реже, надеюсь с тобой все хорошо и ты, как и хотела переехала к матери с отцом. Если же ты все еще у мадам де Дюжаль, то мне крайне жаль, что так сложилось. Надеюсь, она не слишком строга к тебе. Ты обещала писать мне, прошу только пиши.

Сирил. 1938 год

Дорогой Френсис от Сирила.

Благодарю тебя за соболезнования, похороны отца прошли спокойно, все как он и хотел, только близкие ему люди. За первый год работы я отложил сбережения, этого должно хватить на обустройство дома перед его продажей. Жаль продавать его, все-таки много было связанно с этим местом, но что поделать Париж требует жертв. Я же тебе писал, что собираюсь обосноваться теперь здесь?

Я рад что ты живешь с родителями, нет ничего приятнее домашнего очага. Совсем скоро тебе будет куда приехать ко мне в гости. Что скажешь? Сообщу тебе свой новый адрес, как только со всем разберусь.

Часть письма Сирила

1940год. Тяжелый выбор.

10 мая 1940 года все окончательно развалилось. Отец Френсис знал к чему может привести вся это политическая неразбериха, начавшаяся в момент прихода к власти Гитлера. Джон долгое время был в политике и только сейчас в момент нападения Германии на Бельгию он понял, что грядет что-то серьёзное. Он не раз обсуждал ситуацию с коллегами по работе, и никто из них не затрагивал эту тему со страхом. Вооружение франции было на высоте, техника превосходила возможного врага и, казалось, темные времена для Франции ждать не стоит. Действительно страх настиг его сердце лишь когда ему предложили освещать военную операцию против бельгийских, французских, британских и голландских войск на территории Бельгии. Он был не из тех, кто слепо верил в удачу и опираясь на свой приличный опыт решил принять меры. Теперь оставалось лишь 2 выбора, сопротивляться и возможно умереть или бежать пока оставалось хоть какие-то пути отхода.

В памяти Жаклин еще были свежи кадры, когда ее муж уходил на войну. Ему было 46 лет, крепко сложен, высокий, с пшеничными волосами, таким он запомнился ей уходя от нее строевым шагом туда, от куда мечтал бы вернуться. Он ушел из дома вторым, после Джона. Уход сына на войну был для нее ударом, потому отпуская туда и мужа Жаклин была в полном отчаянье и зачатую просто считала дни пытаясь поддержать быт так, чтобы к их возвращению дом не выглядел забытым. Но к концу войны Жаклин получила лишь письмо о том, что муж пропал без вести. Письмо принес ей Джон, которого отправили домой из-за сильного сотрясения мозга. К счастью, смотря на своего сына сейчас за столом она не видела в нем того сломленного войной человека, который смотрел на нее 22года назад. Ей хотелось снова спрятаться в дальнюю часть дома, укрыться перьевым тяжелым одеялом и ждать, когда все пройдет. Надеясь, что в комнату тяжелой поступью зайдет высокий мужчина с пшеничными волосами.

Джон осмотрел всех сидящих за столом и налил себе виски, которым решил заменить привычное вино хотя бы в этот тяжелый раз. Перед ним сидела теща, смотрящая на него как всегда неодобрительно, с боку от нее сидела мать, держащая руку, Френсис. А рядом с ним потягивала вино Доес и по тому, как она дергала ногой стало ясно, она сильно нервничает перед разговором.

«Я должен вам сообщить, что мы немедленно собираем вещи и переезжаем в Великобританию. Там нас встретит мой дядя мистер Эндрюс, я написал ему с неделю назад. К счастью, он в отличном здравии и готов содействовать нашему переезду» — произнес с ощутимой тоской Джон и налил себе еще виски в и так почти полный стакан.

Дискуссия о целесообразности переезда, казалось, длилась