вечность. Мадам Анджела де Дюжаль не могла поверить, что ей придется оставить поместье без своего присмотра на долгое время. Ее поместье было единственным место, в котором она могла почувствовать себя спокойно. Последнее воспоминание о счастливой жизни с покойным мужем, вся ее молодость, смерть матери и другие моменты жизни оставлять которые было больно. Жаклин, едва задерживая слезы пыталась осознать происходящее, а потому не могла вставить ничего конструктивного кроме слов о том, как ей жаль покидать родное место и создавать неудобство для брата. Джон неумолимо стоял на своем выпивая по ходу разговора все больше и больше, что ближе к концу жена уже отодвигала от его рук бутылку. Его единственная дочь смотрела на все происходящее стараясь не вмешиваться. Френсис знала, все решат за нее и, к счастью, к 20 годам она уже поняла, что зачастую решения семьи были для нее верными. Их встреча закончилась общим решением уезжать из страны немедленно, а именно через четыре дня уже томиться от морской болезни качаясь на волнах.

Френсис сильно устала во время этого путешествия, ей приходилось постоянно присматривать за бабушками, которые то и дело валились с ног и засыпали на ходу. При всем ее уважении к ним их нельзя было назвать подготовленными для таких событий и врача в каюту приходилось вызывать так часто, что в итоге мужчина решил пробыть весь путь с ними. Если Анджела де Дюжаль еще могла похвастаться стойкостью духа, то бедная бабушка Жаклин совершенно не переносила волны и жару, в которой им приходилось томиться на корабле. К счастью, отец был знаком с капитаном, он как-то писал о его боевых подвигах и весьма лестно отозвался о его достижениях из-за чего их немедленно переселили в свободную каюту первого класса, в которой дышать стало легче. Выйдя пред прибытием на палубу, Френсис подслушивала в пол-уха чужие разговоры, кто-то верил в свою страну, кто-то морально готовился к худшему, но так или иначе все они просто бежали.

Дедушка Эндрюс оказался точной копией своей двоюродной сестры, такой же сговорчивый, весёлый и к большому облегчению искренне гостеприимный. Если описывать его жизнь здраво, то можно удивиться как такой простодушный старик имеет такое солидное количество денег и по-настоящему роскошный фамильный дом, сильно превосходящий даже поместье семьи Дюжаль. У него не было «железной хватки» присущей всем бизнесменам того времени, нет он скорее напоминал комок сентиментальности, чем человека, заработавшего все своими силами. Как рассказала позже бабушка Жаклин, ее двоюродный брат Эндрюс принадлежал к роду дворян и потому от отца унаследовал не только статус.

«Ты никогда не говорила мне, что являешься дворянкой» — возмутилась Френсис, сидя за несуразно большим столом, ломившимся от приготовленной для их приезда еды.

«Да брось ты, говорила конечно. Просто ты была маленькой, вот и забыла. Да и что у меня от этого осталось сама подумай? Дом у меня скромный, разве что земли много, но это ведь тоже не придел мечтаний.» — быстро отшутилась Жаклин, которая не очень любила вспоминать родителей и свою родословную. Казалось, что ее история таит секреты, которые очень хотелось узнать Френсис, но та из уважения к бабушке решила больше не расспрашивать об этом.

«Я абсолютно согласна с Жаклин. Род уже не имеет веса в наши дни, к сожалению, от этого остались лишь воспоминания. Особенно во Франции.» — Мадам Анджела хоть и была счастлива, что их приняли в столь замечательном месте, с трудом могла сдержать свое желание оценить дом не по достоинству. Да, прислуги тут было больше, чем у нее, а дом украшали картины истории классицизма и множество живых цветов. Мириться с тем, что ее солидное как ей казалось имущество меркнет по сравнению с роскошью, в которой она сейчас находилась было для нее тяжелым бременем.

Доес и Джон чувствовали себя не уютно поэтому по переменно благодарили хозяина дома за гостеприимство. Он чаще хвалил еду и крепкий алкоголь, а Доес восхищалась изящностью интерьера, чем сильно раздражала свою мать. Не было сомнений, что каждый обед в этом доме будет длиться по меньшей мере несколько часов. Ведь как только мистер Эндрю расспросил как они доехали и не желают ли еще чего-нибудь из напитков он решил рассказать о себе. Этот рассказ Френсис запомнила на долго, такого откровения за первые часы знакомства она не слышала никогда. Оказалось, что Эндрюс почти всегда проживает не в городе, а в этом доме подальше от городской суеты. Все его близкие друзья выкупили ближайшие дома рядом с ним и потому выбираться от сюда он не решался тем более в такое нестабильное время. Его друзьями были люди моложе его, чем он гордился, ведь, по его словам, это означает молодость ума. Его любимой машиной был Роллс Ройс 1930года подаренный другом на его шестидесятипятилетние. Мистер Эндрю был когда-то женат на мисс Патриции, которая, по его мнению, была слишком болтлива и вообще он таких разговорчивых женщин никогда не любил и почему не развелся с ней в первый же год сам не знает. А когда его рассказ дошел до детей он упомянул, что потерял двух сыновей на войне, а дочь еще в пять лет заболела туберкулезом. Рассказ переходил от радостных событий к горестным потерям и снова возвращался к юмору. Легкость, с которой он говорил о когда-то тяжелых утратах вселяла надежду и на их счастливое будущее.

После ужина хозяин дома предложил проводить всех до своих комнат сам, не прибегая к помощи работников. Ему показалось, что этот жест создаст доверительные и теплые отношения, которые предстоит им налаживать в новых семейных реалиях. На минуту он задержался у двери мадам Дюжаль и еще раз поблагодарил ее за приятное общение за ужином. А также удивил ее брошенной фразой «Вы очаровательно слушаете», после чего продолжил показывать ее новую комнату. Статная фигура, строгий пиджак и элегантная молчаливость заставили его еще раз вспомнить о когда-то любимой жене к которой он такого восхищения не испытывал. Каждый направился в свою комнату отдохнуть и перевести дух и только Жаклин решила остаться с братом еще ненадолго. Ее пугала мысль о том, как она будет жить под одной крышей с Анджелой де Дюжаль, что будет с ее домом во Франции, чем она будет полезна этому поместью и не доставляют ли они много хлопот. Так до глубокой ночи две мягкие фигуры говорили при тусклом свете о будущем и строили грандиозные планы, будто по их венам