— И ты это прочитала.

— Немного, совсем немного. Но вполне достаточно. — Она помолчала.

— Когда он приходил?

— Утром. Я знаю, что не должна читать твою корреспонденцию, я оставила пакет на столе — это же не мое — и пошла наверх. Я пыталась закончить вышивку на покрывале для кровати, но была так выбита из колеи, что исколола себе все пальцы, — я все думала о том, о чем говорил этот человек. Потом я спустилась вниз и сидела тут почти час, раздумывала, могу ли я вскрыть это. Твердила себе, что все это чепуха, но знала, что это не так, и вчера вечером я думала об этом. Потому что вчера вечером ты был не таким, как всегда.

— Ты поняла?

— Сегодня утром я поняла.

— Мне кажется, ты все слишком хорошо поняла.

Они долго сидели рядом, касаясь друг друга коленями, он держал ее руки в своих. Она повторила: «Я не сержусь».

— Ты имеешь право сердиться.

— Я сердилась, но гнев приходит и уходит. Я просто хотела, чтобы ты рассказал мне. Мне нет дела до Бирмы, нет, это неправда, мне есть дело до Бирмы, просто... я не понимала, почему ты не рассказал мне, может быть, ты думал, что я буду отговаривать тебя? Это больнее всего. Я горжусь тобой, Эдгар.

Слова повисли в воздухе. Он отпустил ее руки, и она снова расплакалась. Потом вытерла глаза.

— Посмотри на меня. Я веду себя, как маленькая девочка.

— Я еще могу отказаться, — сказал он.

— Дело не в этом, я не хочу, чтобы ты отказывался.

— Ты хочешь, чтобы я уехал?

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, но в то же время я знаю, что ты должен ехать. Я этого ожидала.

— Ты ожидала, что меня ждет расстроенный «Эрард» в Бирме?

— Не Бирма. Нет, нечто такое, чего не было раньше. Это замечательная мысль — использовать музыку для установления мира, Мне интересно, какие пьесы ты будешь играть там?

— Я еду, чтобы настроить инструмент, я же не питает. И еду потому, что получил заказ.

— Нет, это совсем не то, что раньше, и не потому, го это так далеко.

— Я не понимаю.

— Другое, что-то совсем другое, раньше в твоей работе этого не было, это нечто значительное.

— А до сих пор ты не считала мою работу значительной?

— Я этого не говорила.

— Ты сказала более чем достаточно.

— Я смотрю на тебя, Эдгар, и мне иногда кажется, что ты — мой ребенок, я горжусь тобой, у тебя есть способности, которых нет у других, ты умеешь слышать звуки, которых не слышат другие, ты искусный настройщик, ты делаешь звучание музыки прекрасным. Этого, казалось, достаточно.

— Только теперь, кажется, нет.

— Эдгар, пожалуйста, теперь ты сердишься.

— Нет, я только хочу понять, что у тебя на уме. Ты никогда раньше не говорила мне такого. Просто это очередной заказ, я остаюсь простым настройщиком, давай не будем торопиться платить аванс за картину Гернера человеку, который делает для него кисти.

— Теперь ты говоришь так, как будто не уверен, стоит ли тебе ехать.

— Конечно, я не уверен, только теперь моя жена говорит мне, что я должен это сделать, чтобы что-то доказать. Ты знаешь, что я говорю совсем не об этом, у меня бывали и другие странные заказы.

— Но это же совсем другое. Это — единственный заказ, о котором ты не сказал мне.

Солнце за окном наконец спряталось за крышами домов, и в комнате внезапно стало сумрачно.

— Кэтрин, от тебя я этого не ожидал.

— А чего же ты ожидал?

— Не знаю, я никогда раньше не был в таком положении.

— Ты ожидал, что я буду плакать, вот как сейчас, и умолять тебя никуда не уезжать, потому что именно так положено вести себя женщине, когда она теряет мужа, ты ожидал, что мне будет страшно отпускать тебя, потому что некому будет здесь позаботиться обо мне, ожидал, что я буду бояться тебя потерять.

— Кэт, все не так, я не поэтому не говорил тебе.

— Ты думал, что я испугаюсь, ты вырвал страницу из «Новостей», потому что там была статья про Бирму?

Наступила долгая тишина.

— Прости меня, ты же знаешь, для меня это слишком необычно.

— Я понимаю, для меня тоже.

— Я думаю, Эдгар, ты должен поехать. Мне бы так хотелось поехать с тобой, это ведь так замечательно — увидеть мир. Ты привезешь мне много интересных историй.

— Это всего лишь очередной заказ.

— Можешь говорить что угодно. Ты знаешь, что это не так.

— Отплытие только через месяц. У нас еще много времени.

— Нужно многое подготовить.

— Кэт, но ведь это так далеко.

— Я знаю.

Дальше дни полетели быстро. Эдгар закончил работу у Фарреллов и отказался от нового заказа на настройку прекрасного «Стрейчера» 1870 года со старинной венской механикой.

Офицеры из Военного министерства стали частыми гостями в его доме, каждый раз ему доставляли все новые и новые документы: справки, графики, списки вещей, которые необходимо взять с собой в Бирму. Слезы, вызванные сообщением о назначении мужа, теперь были забыты. Кэтрин с первого дня, казалось, восприняла эту миссию с неподдельным энтузиазмом. Эдгар был благодарен жене за это, он боялся, что она будет опечалена. Кроме того, он никогда не был человеком организованным. Кэт всегда посмеивалась над ним, она считала, что невозможно поддерживать фортепианные струны в идеальном порядке, если во всей остальной жизни царит полнейший хаос. Обычно военный курьер с очередной пачкой бумаг появлялся в доме в отсутствие Эдгара. Кэтрин получала бумаги, прочитывала их, а потом раскладывала на его столе в три стопки: документы, которые надо было заполнить и вернуть в министерство, — в первую, общие исторические материалы — во вторую, а бумаги, содержащие специфическую информацию, касающуюся его миссии, — в третью. Когда он возвращался домой, спустя считанные минуты бумаги оказывались в полном беспорядке, как будто он и не пытался их читать, а просто рылся, пытаясь что-то отыскать. Кэтрин знала, что он ищет: хоть что-нибудь, касающееся собственно инструмента. Но ничего подобного в бумагах не оказывалось, и через три или четыре дня она стала приветствовать его фразой: «Сегодня принесли еще бумаги, куча военной информации, про рояль — ни слова». Он был разочарован, но зато его радовал хотя бы наведенный женой порядок на столе. Затем Эдгар обычно брал то, что лежало сверху, и устраивался в кресле. Через некоторое время Кэтрин находила его спящим с раскрытой папкой на коленях.

Количество документации, которую они, по всей видимости, получали по настоянию доктора Кэррола, поражало ее. Она жадно проглатывала всю информацию, даже выписывала для себя отрывки из истории шанских племен, принадлежавшие перу самого доктора; вначале ей представлялось, что это очень скучная тема, но как только она начала читать, то ощутила всю прелесть повествования и прониклась доверием к человеку, которому, как она чувствовала, придется там присматривать за ее мужем вместо нее. Она посоветовала Эдгару тоже почитать, но он сказал, что лучше сделает это потом: «Мне нужно будет чем-то развлечься, когда я останусь один». В остальных случаях она редко говорила ему о том, что прочитала. Истории о событиях, о людях очаровывали ее. Она с детства любила рассказы о далеких странах и хотя порой ловила себя на том, что грезит наяву, была рада, что не нужно никуда ехать. Все это, признавалась она подруге, напоминает одну глупую игру для мальчишек, так и не ставших взрослыми, любителей историй из журнала «Только для мальчиков» или дешевых ковбойских комиксов, завозившегося из Америки.