известняка, выступающие широкими светлыми лентами над пологими осыпями и обрамлённые густым кустарником.

Слегка перекусив, я закинул рюкзак на спину и принялся искать вчерашнюю дорогу. Заросшая колея нашлась неподалёку, но не успел я сделать и полсотни шагов, как она окончательно потерялась в прибрежной растительности. Продираясь сквозь высокую траву, частокол побегов ивы и нависшие ветки ветлы, я ворчал и проклинал непролазные заросли. Моё терпение было уже на пределе, когда впереди показался просвет.

Открывшаяся панорама речной излучины вызвала у меня вполне понятное волнение. На другой стороне круча соскальзывала в широкий и глубокий овраг, промытый впадающим в реку ручьём. За ним берег поднимался, и вдали на самой высотке виднелась макушка полуразрушенной звонницы без купола. Неужто, рисунок в старой книге изображал именно это место? Я напряжённо вглядывался в размытый утренней дымкой контур церковки и только сейчас до меня начало доходить, что всё события последних дней начинают сходиться в одну точку и приобретают конкретный смысл.

В этом месте река мелела и вдвое расширялась, о чём свидетельствовал шумный каменистый перекат. Приглядевшись, я с удивлением обнаружил упирающуюся в воду старую колею, напротив которой торчали два ряда гнилых обломков свай. Ага. Видимо это остатки моста, и, вероятно, рядом с ними и находится переправа.

Недолго думая, я скинул одежду и полез в воду на разведку. Действительно, напротив дороги имелся приличный брод с плотным каменистым дном. Я вернулся, взгромоздил поклажу и шагнул в реку. Сильное течение сразу же набросилось на меня, пытаясь столкнуть с переката. Я сжал зубы и, с трудом удерживая равновесие, медленно двинулся через реку. Мне повезло что, глубина на всём протяжении не превышала метра, к тому же рядом торчали остатки моста, которые помогли мне удержаться на стремнине. Свободно вздохнул я только, выбравшись на другой берег. Проследив взглядом оплывшую колею, я поправил поклажу и пошлёпал по заброшенной дороге, которая, потихоньку извиваясь, ползла по пологому склону вверх. Выбравшись на ровное место, я оделся и осмотрелся.

Утреннее солнце подняло лёгкий ветерок, разогнавший туман и открывший с высокого берега зелёный простор поймы на той стороне с далёкими голубыми холмами на горизонте. А над всем этим великолепием висело огромное лазоревое небо, кое-где испещрённое белыми завитушками облаков. Замечательная картина завораживала, но взгляд всё время возвращался к заброшенной церковке, возможно, хранящей ответы на мои вопросы. Глубоко вздохнув, я засунул в карман сложенную шляпу, взвалил на спину рюкзак и зашагал по едва заметной дороге.

По моим прикидкам до церквушки было рукой подать, но мне опять не повезло, когда дорога упёрлась в протяжённый овраг с ручьём, над которым висел полуразрушенный мост, вернее его остатки. Судя по состоянию замшелых брёвен, на них уже лет десять не ступала нога человека. Опоры обветшали, а накат и вовсе отсутствовал. К моей радости, обе сдвоенные продольные лаги оказались дубовыми, и, не смотря на старость, сохранили прочность. Всмотревшись в глубину оврага, я увидел там россыпь брёвен, уже основательно вросших в плотную зелень. Затем я прикинул длину бывшего моста. Полтора десятка метров. Можно рискнуть. Господи пронеси!

Шагнув на ветхую конструкцию, я подумал, что если она не выдержит, то меня всего изломанного вряд ли быстро найдут. Если найдут вообще. Я медленно заскользил по бревнам, и… через пару шагов столкнулся с нарастающим сопротивлением! Воздух начал сжиматься словно пружина, и, чтобы двигаться дальше, я был вынужден сильно наклониться вперёд. Более того, где-то посредине меня будто кто-то начал толкать то в спину, то в бок, то в ноги. Я ничего не понимал. Тихий летний денёк куда-то подевался, а в ушах загудел ветер и в глазах померк свет. Боже мой! Да, что же здесь творится? Я мысленно встряхнул себя за шиворот, заставляя включить мозговые извилины. Прежде всего, надо успокоиться. Я точно знал, что подо мной обыкновенные дубовые брёвна, а в нескольких метрах противоположный край оврага. Шаг… Ещё шаг… Как трудно удерживать равновесие… Бросок. Я в изнеможении повалился на траву и минут пять приходил в себя. Ничего себе, мостик! Да, Антоха, тебя тут явно не ждут.

Не желая уточнять, что преодолел, я повернулся к оврагу спиной и зашагал по ровному, чуть склоняющемуся к реке лугу. Вокруг распахнулся зелёный простор, наполненный звуками птичьей суеты, стрекотанием кузнечиков, шелестом трав и запахом полевых цветов. Я шагал по земле и радовался, но взгляд по-прежнему притягивался к дальнему краю лугового ковра, где за стеной тёмно-зелёной растительности виднелась обезглавленная звонница.

Добравшись до перепутанных зарослей, старая дорога вклинилась в них, разделив надвое. С обеих сторон среди кустов возвышались дуплястые вётлы, рядом с которыми под замшелыми дырявыми или обвалившимися крышами торчали из бурьяна мёртвые дома с пустыми глазницами окон. Я брёл по заброшенной деревне, и взгляд там и тут натыкался на окружённые крапивными куртинами чёрные пятна старых пожарищ, над которыми нависали обожжённые скелеты вековых деревьев.

Проходя мимо одичавших палисадников и засохших садов, я не мог избавиться от гнетущего чувства кладбищенского запустения. Но в душе вспыхнула искра надежды, когда у дальней околицы я разглядел стайку рыжих кур, несколько серых гусаков, а чуть дальше – привязанных к колышку белых коз. Через сотню метров из-за кустов сирени показались два старых, но явно обитаемых дома, сложенных из толстых тёмных брёвен. Отсюда развалины церкви хорошо просматривались кроме самого низа, утонувшего в кустах ольхи и шиповника. Над сплетением веток возвышались выщербленные кирпичные стены.

Внимательно рассматривая церковку, я не сразу заметил, что сам стал объектом пристального внимания. Почувствовав пронзительный взгляд, я обернулся и увидел сидящего на завалинке старичка, одетого в серую под цвет стен одежду. Положив обе руки и подбородок на рукоять чёрного корявого посоха, он буравил меня глазами из-под козырька старого картуза. Столкнувшись со мной взглядом, он распрямил спину и гордо задрал бороду. Тут я понял, что добрался до деревни Лошаки и, что этот дедок – Семён, брат моего давешнего попутчика Пахома.

– Здравствуйте, дедушка Семён, меня зовут Антоном.

– ?

– Я от вашего брата Пахома принёс поклон.

– Здорово, коль не шутишь. Благодарствую, конешно. Да, токмо видались мы с ним ужотко.

Теперь пришёл черёд удивляться мне.

– С кем? С дедом Пахомом? Мы ж с ним расстались поздно вечером на той стороне.

– С ним, сердешным. Прибёг заполночь, наговорил невесть чего. Да, ты седай рядком, охолони. Кури ежели хошь.

Я присел на дощатую завалинку. Закурил. Привалился к тёплым брёвнам и почувствовал, как по всему телу медленно разлилась истома. Я вытянул ноги, закрыл глаза и, ощутив волну приятного умиротворения,