тропинка отчётливо выделялась на фоне потемневшей от глубоких теней травы, я шёл вдоль обрыва к деревне и смотрел, как внизу медленно несёт свои воды помрачневший от наступившего вечера Дон. Солнечный диск утонул в серой мути горизонта, из тени выбрались сумерки, и вместе с ними реку накрыла дымка тумана.

Постучавшись в дверь, я услышал ответ деда и зашёл в горницу. Несмотря на лето, в печке весело потрескивал огонь, вылизывая берёзовые поленья и отбрасывая на пол и стену причудливые блики. Три толстые свечи в медном подсвечнике мягко освещали стол, за которым с очками на носу сидел дед Семён и читал книгу.

– Садись, перекуси, – не поднимая головы, сказал он.

– Спасибо, у меня есть кой-какие харчи.

– То всё небрашно и вредно. А, впрочем, как хошь.

Немного подумав, я отложил свои припасы, за десять минут смолотил козий сыр, хлеб с маслом, мёд и запил всё это ароматным чаем.

– Куда убрать со стола?

– Оставь. Я сам. – Дед сделал на бумаге ногтём пометку, заложил страницы сухим дубовым листом и закрыл книгу. Затем он снял очки, потёр пальцами глаза и попросил показать копию рисунка.

Пока я доставал сложенный вчетверо лист, на столе появился ещё один трёхсвечник. Дед разгладил рисунок, снова нацепил очки, присмотрелся, взял из стакана остро отточенный карандаш и вопросительно взглянул на меня. Я кивнул головой, и тогда он осторожно добавил к рисунку несколько линий и знаков. Квадрат с тремя знаками он обвёл квадратом побольше, от его углов наружу провёл двойные линии, а к сторонам пририсовал небольшие полукружья. Затем в самом центре всей композиции изобразил кружок с точкой.

– Вот, доля тайны, хранимой нами без малого пять десятков лет. Как думаешь, отчего я сие гутарю?

– Понятия не имею.

– А, оттого, что настало время тайну раскрыть. Прибыл ты, значить, тебе и слушать, и делать. А, что делать, соображай сам. Похоже, парень ты умный, а потому должон всё свершить как надобно. Запомни. Землю сию сами боги подняли из дикости две сотни тыщ лет назад. – Он покосился на икону и перекрестился. – Сами трудилися они, созидая земли лепоту, и страна та Туле называлась. В те времена от полуночного до полуденного моря вертограды цвели и пажити тут колосились. Но однажды за власть грозно заспорили боги, и возникла вражда. Бунт воспылал, юнаки восстали, не желая тяжко горбатиться на старшину, и стали войной угрожать. Вместе сошлись тогда старшие боги и порешили создать человека, дабы работал он вместо юных богов. Сказано-сделано. Первые люди не умножались, и делали их аки машины, и жили подолгу они. Однако ж вражда всё одно не стихала, и теперича люди стали истоком её, ибо един из родов их имел, а иной вовсе нет. И вакульно ухитил тех работяг брат-соперник бога-творца. Время прошло, и опечалился вор, ибо мало людей ему стало. Блазнил он брата, считая его простофилей. Бог же творец умно решил отмстить подлому брату и вновь сотворил человека. Щеула бысть в том, что новые люди могли умножаться и жить по себе без богов. Разумными стали те люди и самовольно проникли во многие тайны, за что и изгнали их вон из града богов. Тысячи лет миновали, люди умножились, но одичали и разбрелись по земле. И в наших краях бытовали они. Многие аки дикие звери шатались в лесах и чащобах, а иным боги орудия дали и к работе полезной пристроили.

Время текло, и страна процветала, но тому уж сто тыщ лет, как пришла беда с полуночи. Ледяные горы высотою в версту землю накрыли и всё изничтожили. И тогда боги покинули гиблую землю. Прошли они сквозь чудесные врата, что возвели в опричных местах сходов сил. Тыщи зим миновали. Трижды ледник наступал, изуродовал образ земли и извакостил весь этот край. Всё изменилося, старые кручи сравнялись, и новые тут поднялись, старые реки иссохли, а новые землю здесь рассекли. Многие чудесные врата исчезли в руинах али под землю ушли, негодными стали, и распалась их связь. Земля же обыдла и родить перестала. Но не все тогда беды минули, и 12 тыщ лет как тому потоп начался небывалый. Всё, что создали боги, втуне пропало, а сами они лишь чудом спаслись в доме небесном своём. Долго на небе хоронилися боги, а вернулись и не узнали Земли. Канул мир их благой и сотворённая земли лепота. И людей осталось лишь чуть, все, кто укрыться успел в высоких горах, в пещерах, варах или баржах особых. А средь богов вновь воспылала вражда за остатки земли. И тогда страшные войны богов впервые узрела Земля. А между тем люди умножились в землях пустынных и вновь объявились, и тогда боги, будто поленья, стали бросать в пламя войны племена, сделав орудием боя людей. Злоба и зависть души людские изгваздали, в народах посеяв вражду. Однако ж надежда и ныне теплится, ибо остались врата и иные чудесные вещи, силу свою сохранившие. Испокон место сие стережём, однакож путь нам закрыт, а ключ неизвестен. Но точно же ведомо то, что избранник придёт и исполнит щуров завет. А если сказать по-научному, то портал пространственно-временной телепортации может активировать человек, имеющий определённый спектр биополя, зависящий от наследственного кода ДНК, использующий для этого специальные устройства-ключи.

На фоне размеренного сказания последняя фраза прозвучала, как выстрел в тишине. Господи, да откуда он про телепортацию и наследственный код ДНК нахватался? Но дед Семён, как ни в чём не бывало, продолжал, перейдя на современную речь:

– Мы с Пахомом не раз пробовали активировать портал, но не смогли. Попробуй ты. Ведь именно об этом намекал твой «призрак».

А, что касается твоих неприятностей, то это только цветочки, ягодки придётся собирать позже. Борьба божественных кланов причудлива, и порой даже сами исполнители не догадываются, что являются орудиями чужой воли. Привыкай. По всему видать, что в мире начинается новый виток большой борьбы за власть. Недаром же опять появились белоглазые злодеи. Однако не майся. Сейчас отдыхай, а все вопросы утром, – сказал, как отрубил, дед и, кряхтя, полез на печку, где долго ворочался, вздыхал и что-то бормотал.

Забравшись в прохладную постель, я попытался хоть как-то осмыслить услышанное, но усталость взяла своё, и я незаметно уснул…

…Я точно знал, что сплю, но меня окружила настолько ощутимая реальность, что я хлопнул себя ладонью по щеке и сморщился от боли, поскольку руку покрывала кольчужная перчатка. Другую руку оттягивал длинный прямой меч.

Я стоял в одиночестве на стене цитадели в иссечённых