окончила, а как экзамены сдавала – вспоминать не хочется. Даже похудела! И не смейся, я не вру. Спрашивают меня по истории про съезды КПСС, что там говорили да в каком году… А я молчу, как партизан.

А в каком году была Великая Октябрьская революция? Я говорю, точно не помню, кажется, в 1914-м. А в каком месяце? Я говорю, в октябре, кто же этого не знает… Ну что ты заливаешься? Они тоже как ненормальные смеялись, как будто я идиотка. Тройку поставили, из жалости… И по остальным предметам так же…Ты только на факультете никому не говори! Я со стыда сгорю…

Школу Ирма окончила с единственной пятеркой – по литературе, и Вика ее за это уважала. Еще уважала за то, что Ирма работала редактором, да не где-нибудь, а в солидном издательстве! Еще – за то, что в двадцать восемь лет поступила в институт, а это не каждый сможет.

Вика знала, что в «Науку» Ирму устроил Сережа, и он же выхлопотал ей от издательства направление в институт. Ирму приняли, она была «целевая» студентка. А Вика поступила сама, пройдя огромный конкурс – двадцать восемь человек на место. Все Викины ровесницы работали машинистками и корректорами, а Ирма редактором. И Вика гордилась подругой. Не бросила Ирма и танцы – она занималась в клубе современного бального танца.

– А как же твои ноги, не болят? – удивлялась Вика.

– Да с чего им болеть, там нагрузки почти никакой!

– По три часа танцевать – это не нагрузка? – недоумевала Вика. Ирма только усмехалась.

– Скажешь тоже, танцевать! Какие там танцы… А хочешь, приходи, – приглашала она Вику. – Почувствуешь свое тело, научишься им управлять, держаться научишься… Приходи. Тебе понравится.

Вика работала с утра до вечера, а по вечерам четыре раза в неделю ездила на лекции в институт, с шести до половины десятого. Потом полтора часа до дома, а утром опять на работу, а в воскресенье – в библиотеку, курсовые писать. Когда же Ирма успевает?

– А я с работы ухожу, когда захочу, Сережа меня отпускает, он знает, как я люблю танцевать.

– Так Сережа твой начальник? – осенило Вику. – Зав. редакцией! – с гордостью ответила Ирма.

– Такой молодой, а уже завред! – рассказывала Вика однокурсницам… Сережу хотелось увидеть всему факультету.

И вот – окончен первый курс. Это событие их дружная, теперь уже восемнадцатилетняя компания отмечала в кафе-мороженом «Космос». Они заказали по две порции мороженого, фирменный кофе со взбитыми сливками и коктейли. У коктейлей были завораживающие названия – «Бейлиз-крем», «Мятный шоколад», «Мокко»… Ирму ждали с Сергеем, но она приехала одна. – «Сережа не придет, у него срочная работа, а он у меня такой ответственный… Он так хотел всех вас увидеть! Просил передать, что в следующий раз будет обязательно!»

Лицо у Ирмы было расстроенное, губы кривилась в извинительной гримаске – и так ей шла эта милая гримаска, что девчонки не обиделись. (Забегая вперед, скажу, что за все пять с половиной лет учебы в институте Сережу так никто и не увидел…)

…Ели восхитительное, поданное в изящных креманках мороженое. Пили из запотевших бокалов коктейли с позванивающими в них кубиками льда. От спиртного все раскраснелись. Ирма сидела с розовыми щеками (что ей удивительно шло) и куталась в пушистый мохеровый шарф – от мороженого она ухитрилась замерзнуть, хотя в кафе было тепло. Шарф ей принес официант – и бережно набросил на голые плечи. Здесь пора сказать, что Ирма явилась в кафе в сногсшибательном декольте, с голыми плечами и спиной. Длинные сверкающие серьги, высокая прическа, стильный макияж… Голая спина шла отдельным номером. Вся компания, хотя и приоделась, на ее фоне смотрелась более чем скромно, отметила наблюдательная Вика.

Ирма милостиво позволила себя одеть. Официант был счастлив: это было написано на его лице…

Коктейли развязали и без того болтливые языки. Ирму «приперли к стенке» с замужеством.

– Когда же вы поженитесь? Если он тебя любит, тогда почему не женится?

– Ой, Сережка меня просто замучил: давай, говорит, распишемся, сколько можно ждать! И вы все, как сговорились… А я не хочу! Зачем? Сережа и так меня любит.

«Воображала! Явилась в коктейльном платье… И серьги необыкновенные! И духи! Где она такие достает… И сидит, рисуется: не хочу замуж!» – шептались девчата. Вика думала иначе: это все слова, все рассчитано на публику. На самом деле все наоборот: Ирма рада бы – в ЗАГС, а Сережа все тянет, не спешит… Но разве Ирма позволит, чтобы ее жалели? Она ни за что не признается, даже Вике.

Между тем Ирму в кафе заметили. Официант крутился вокруг их столика, готовый выполнить любую ее прихоть («Шарф принес, додумался! Он и шубу ей притащит, только свистни!» – шептались девчонки). К Ирме подходили, приглашали на танец. – Я не танцую. Ноги болят, – отказывалась Ирма и опускала глаза, пряча усмешку.

Мужчины ей, конечно же, не верили и откровенно пялились на ее ноги (у платья для коктейлей имелся немыслимый разрез, предназначенный, видимо, для таких случаев). Но Ирма отказывалась наотрез, и тогда – приглашали других. Девчонкам было обидно, только Вика от души развлекалась «спектаклем». Это ты-то не танцуешь? Я не ослышалась? Давай, изобрази что-нибудь – подначивала Вика подругу.

– Да ну их… На меня и так все злятся за это платье. А ты мне предлагаешь станцевать… Меня вообще тогда съедят и коктейлем запьют! – рассмеялась Ирма и достала из сумочки сигарету.

– Ты…куришь?! – изумилась Вика. Ответить Ирма не успела – несколько человек уже спешили к их столику с зажигалками…

… Эта Ирма нам весь праздник испортила, со своим декольте! И где она такие вещи покупает? Вся спина голая…мужики аж шеи свернули! Танцевать не хочет, зачем тогда так вырядилась? И всем впаривает, что у нее ноги болят… А вчера со своей Викой договаривались до метро наперегонки. Мы думали, шутят, а они как рванули бегом – их и след простыл! Обе они ненормальные! Зимой в кроссовках ходят, а Ирма даже колготы под джинсы не надевает, я сама видела! – осуждали Ирму девчонки. – Они не ходят, они бегают… Вика не выдержала и прыснула. – А ты–то! – перекинулись девчонки на Вику. – Не видишь разве, какая она? С кем ты? Да открой, наконец, глаза!

Слова однокурсниц Вика вспомнила годы спустя, когда осталась без работы. Нет, ее не сократили, ведь тогда издательству пришлось бы выплачивать ей пособие по безработице. Ей просто установили новый оклад. Кризис не миновал их издательства, и система оплаты труда изменилась. Больше всех огребли брошюровщики: заказов у