– обер-лейтенант немецкой армии, – четко выговаривая слова, произнес он. – Моя фамилия Манн. Здесь – не просто расположение немецкой армии. Здесь – Абвер. Точнее – Абвер два. Мы занимаемся подготовкой и засылкой в советский тыл диверсионных групп для выполнения важных задач.

После таких слов пленные, которых здесь было не менее тридцати человек, зашевелились. Разумеется, обер-лейтенант Манн обратил на это внимание.

– Насколько мне известно, каждый из вас изъявил добровольное согласие сотрудничать с Германией, – сказал он. – Я не ошибаюсь?

Никто из пленных на это не проронил ни слова, да и что было говорить? Да, все они здесь оказались по своей воле. Им предложили, они – согласились.

– Отлично, – сухо произнес обер-лейтенант Манн. – Если есть вопросы – задавайте. Я на них отвечу.

– У меня есть вопрос, – сказал Иван Гадюкин.

– Спрашивайте! – отрывисто произнес обер-лейтенант.

– Вы сказали – выполнение важных задач в советском тылу… – не совсем уверенно начал Гадюкин.

– Да, – бесстрастно отчеканил обер-лейтенант.

– Каких именно задач? В чем они будут заключаться?

– Самых разных, – ответил немецкий офицер. – Подробности каждый из вас узнает в свое время. Еще вопросы?

Больше вопросов не было.

– Отлично, – сказал Манн. – В таком случае каждого из вас сейчас отведут для специальной беседы. Беседовать с вами будут наши специалисты – с каждым отдельно. Советую говорить исключительно правду. То есть ничего не скрывать, не преувеличивать и не приуменьшать. Вы должны создать о себе положительное впечатление. В противном случае ваши услуги нам не понадобятся. Я понятно сказал?

После таких слов пленные вновь зашевелились и даже перекинулись друг с другом словами.

– Вижу, все вы поняли меня правильно. – Губы обер-лейтенанта Манна дернулись в едва заметной усмешке. – Вы, вы, вы и вы, – указал он на четверых пленных, – ступайте за мной. Остальным – ждать.

* * *

Ивана Гадюкина вывели в третьей партии. Вместе с ним вывели еще пятерых пленных. Их провели по просторному двору, окруженному высокими каменными стенами. Что находилось за стенами, Гадюкин, конечно, не видел. Зато он ощутил запахи. Пахло влажным ветром и как будто бы морем. Да-да, именно так – морем. Гадюкин знал, как пахнет море, он родился и вырос в одном из поселков, расположенных на берегу Азовского моря.

Итак, море. Правда, что это было за море, Гадюкин не знал. Но об этом нетрудно было догадаться. Конечно же, Черное. Других морей поблизости просто нет. А страна, в которой он сейчас пребывал, – все та же Румыния. Причем южная ее часть. Потому что относительно тепло и совсем нет снега. А на дворе всего лишь середина апреля. Да, так оно и есть, Румыния. Лагерь, в котором до этого находился Иван Гадюкин, располагался в Румынии. Везли их из лагеря недолго, всего лишь один день. Значит, далеко увезти не могли.

По сути, такие размышления ничего не давали Гадюкину. Море так море, Румыния так Румыния. Какая разница? Здесь важны были сами размышления, а не их результат. Когда знаешь, где находишься, – это успокаивает. Это все равно что слепому прозреть. Зрячий всегда чувствует себя уверенней, чем слепой.

Пленных завели в помещение с длинным коридором. Здесь их разделили. Ивана Гадюкина завели в какое-то подобие кабинета, а куда повели других пленных, того Иван уже не видел. В кабинете находились двое. Оба были одеты в немецкую военную форму без погон и прочих знаков различия. Такую одежду Иван Гадюкин уже видел на тех людях, которые вчера вечером и сегодня утром кормили пленных кашей. Иван остановился у дверей, не зная, что ему делать дальше.

– Проходи, присаживайся, – на чисто русском языке произнес один из хозяев кабинета. – А то робкий ты какой-то. Такие нам без надобности. Нам нужны смелые и отчаянные.

– Для выполнения важных заданий в советском тылу, – проговорил другой мужчина. – Манн тебе уже говорил об этом?

– Да, – хрипло отозвался Гадюкин. – Говорил…

– Ну а теперь об этом же поговорим с тобой и мы, – сказал один из мужчин. – Но подробнее. Мы будем спрашивать, а ты – отвечать. Причем подробно и без вранья. Поймаем на вранье – прости-прощай, дорогой товарищ, – насмешливо сказал мужчина, сузив глаза. – Уразумел?

– Да, – кивнул Гадюкин. – Тот офицер… Манн… тоже говорил об этом.

– Правильно говорил, – все так же насмешливо и с прищуром произнес мужчина. – Мы здесь все говорим друг другу правду. Только правду и ничего другого. Потому что где правда, там и порядок. А немцы уважают порядок. Это тебе не колхоз «Красный рассвет». Уразумел?

– Да, – сказал Гадюкин.

– Тогда для начала познакомимся поближе, – сказал мужчина. – Я – Кулак, он – Локоть. Так нас и зови. Ты хочешь что-то спросить?

– Хочу, – кивнул Гадюкин.

– Ну, спрашивай…

– Вы – русские?

– Африканские, – хрипло рассмеялся тот, которого велено было называть Кулаком. – Важно другое – кто таков есть ты. А про нас нам все и так известно. Как кличут тебя?

– Иван Гадюкин, – ответил Иван.

– Во как – Гадюкин! – насмешливо произнес Кулак. – Хорошая фамилия… Давно в плену?

– Недавно…

– Кем был в Красной армии? – спросил на этот раз Локоть.

– Старший лейтенант, командир взвода.

– Во как! – еще раз произнес Кулак. – Целый старший лейтенант! А то все рядовые да рядовые! Будто бы Красная армия состоит из одних только рядовых! Давно на войне?

– С самого начала.

– В плен-то как попал? – спросил Локоть. – Небось будешь говорить, что сдался добровольно! Все так говорят…

– Оглушило взрывом, – признался Гадюкин. – А когда очнулся – рядом немцы…

– Что ж тебя не прикончили на месте? – хмыкнул Кулак. – Ведь как-никак командир Красной армии. Таких, я слышал, в плен не берут.

На это Гадюкин лишь молча пожал плечами.

– Ну а к нам какой волной тебя прибило? – спросил Кулак. – Что ж ты не умер в лагере героической смертью, как велят красные комиссары? А, понимаю! Наверно, ты сызмальства лютой ненавистью ненавидел советскую власть! И вот решил с нею поквитаться. Я правильно говорю?

– Жить хочу, вот и прибило, – хмуро сказал Гадюкин.

– Что ж, причина уважительная! – В голосе Кулака послышалась насмешка – впрочем, не злая, а вполне беззлобная. – Жить, конечно, все хотят. Как это говорится у вашего писателя… не помню, как его фамилия? Жизнь дается человеку один раз… что-то вроде того. Читал?

– Не читал, – коротко ответил Гадюкин.

– Что ж – советскую власть уважаешь, а правильных книжек не читаешь? – Кулак встал и с хрустом потянулся. – Это непорядок! Куда только смотрят ваши комиссары? Ты – кадровый военный или как? – Кулак резко и внезапно переменил тему разговора.

– Нет, не кадровый, – ответил Гадюкин.

– А как же выбился в командиры?

– Образование у меня, –