обед лично принесла мне платье, которое «одолжила» Арлетта. Учитывая, что она была выше меня и гораздо плотнее, мачеха поцокала языком, оценивая мой внешний вид.

Я бы и сама поцокала: цыплячье-желтое платье с кружавчиками на пару размеров больше шло мне, как гротхэну кроткий нрав, но предпочла промолчать. У меня было достаточно простенькое платье на выход, в котором я обычно гуляла весной, в нем и пойду. Спущусь, часок посижу, а после обо мне уже никто и не вспомнит — веселья у Стеллы всегда проходили на широкую руку, хмельное текло рекой.

Зато я придумала как помочь Фабиану! И эта мысль вытряхнула из меня всю досаду по поводу предстоящего: ошейник! Этот ошейник можно продать, а на вырученные деньги (целое состояние) нанять самых лучших лекарей! Уж они-то наверняка сумеют быстро поставить его на ноги, заклинания и зелья у них самые лучшие, не говоря уже о том, что у них сильнейшая магия, не чета моей.

Не снежная, не солнечная, а развитая. Когда Богиня-матерь создавала наш мир, яркими вспышками родились две мощные силы: солнечная, согревающая, раскрывающая все живое, да снежная — ледяная, холодная, защита от монстров, приходящих из-за границы снега и тумана. В момент рождения они соединились, полыхнули и рассыпались по миру, частицами силы наделив тех, кто был достоин. Вот современные целители как раз и были потомками тех, кто оказался достоин, и эта частица солнечной магии в них позволяла им исцелять и создавать зелья мгновенного заживления ран, прекращения всяческих воспалений и с прочими чудодейственными свойствами.

Ох, как же я обрадовалась своей находке! Ведь это действительно счастливый билет Фабиана в новую жизнь. Завтра же с утра сбегаю в город, узнаю в ломбарде, сколько за него дадут. Если я не ошиблась с камнями, даже самый скупой ростовщик даст столько, что хватит на полное лечение, а может быть, еще и на восстановление на южных водах. Но главное, что после Фабиан снова сможет ходить! Вот это самое «после» и подхлестывало, побуждая вертеться по дому юлой, помогать Дороте с такой скоростью, что кухарка не переставала удивляться.

— Ты всегда мне помогаешь, деточка, — призналась она, когда мы вместе уплетали обед (Фабиан все еще спал), — но сегодня это просто что-то невероятное. Порхаешь, как фея лесная, мы с тобой уже почти все закончили, а ведь думала, до вечера провозимся. Случилось, что ли, что хорошее?

Мне хотелось рассказать ей про ошейник, но решила пока помолчать, чтобы не сглазить. Вот когда все получится — тогда и расскажу. Да и Фабиану пока ни к чему об этом знать. Понятия не имею, что он делал в тайнике в библиотеке, но это просто как неожиданно полученное наследство. Как подарок, как праздничное чудо! Да это и есть чудо, не зря же нашла его именно сейчас.

Главное теперь не спугнуть удачу преждевременной радостью.

— Душан пригласил меня на праздник, — сказала я.

— Что-что? — брови Дороты поползли на лоб.

— Да, я сама удивилась, — пожала плечами. — Но он защитил меня от Арлетты, когда та пыталась оклеветать, и Стеллу утихомирил.

— Не думай, что я злыдня какая-то, но… не нравится мне это, — кухарка нахмурилась.

— Мне самой не нравится, — призналась я. — Но что он может сделать со мной на празднике? Спущусь, когда все гости соберутся. Начнется гульба, а там уже я ускользну тихонечко, никто обо мне и не вспомнит, — озвучила собственные мысли.

Лоб Дороты разгладился.

— Да, и то верно. Но ежели помощь моя потребуется, я всегда рядом, — она показала на половник, и мы вместе рассмеялись.

После обеда время завертелось еще быстрее. С готовкой мы действительно закончили быстро, осталось только горячее сделать, но это уже когда гости сядут за стол — поставить его в печь. Вот только помимо этого надо было еще накрыть на стол, распределить цветы по вазам, красиво разложить приборы и расставить бокалы…

Собиралась еще на руины отправиться, поискать варежки, но так и привозилась до самого вечера. Опомнилась уже перед зеркалом. В своем весеннем светло-голубом платье, подчеркивающем медь в моих волосах и делающем их еще ярче. С прической у меня не было ни сил, ни времени заморачиваться, поэтому я заплела свободную косу, оставив для обрамления лица две вьющиеся прядки.

— Книжку я Фабиану принесла, — впорхнула в комнату Дорота, которая сегодня тоже мне помогала. — И тебе кое-что принесла… вот. Матери моей было, но я так и не надевала ее почти, только когда девчонкой была.

Маленькая брошка-бабочка раскрыла свои янтарные крылышки у нее на ладони.

— Мне кажется, к глазам и к волосам твоим пойдет. Да и к платью…

— Какая красота! — ахнула я.

— Бери, бери, — заулыбалась женщина. — Это тебе подарок. Ты же давно мне как дочка… — Она осеклась, махнула рукой, и, пока я крепила брошку к платью, тут же поспешно заговорила: — Суета там сейчас такая, не представляешь. Гости уже почти все собрались, Арлетта со Стеллой платьями да прическами своими перед ними щеголяют.

Ну, ничего нового.

— И Душан как настоящий павлин. Но он правда сегодня странный. Сначала вот тебя пригласил, потом на кухню явился, чтобы мне помочь блюда тяжелые потаскать на стол. Я аж опешила.

— Правда? — тут уже я сама опешила.

— Истинная! Ну, оно и к лучшему, а тебе пора спускаться. Застолье вот-вот начнется.

— Спасибо тебе! — я обняла кухарку порывисто, от души. — О такой маме можно только мечтать.

Своих детей у Дороты не было, Богиня-матерь не дала. Из-за этого они рассорились с мужем, и он ушел к другой, а она… она всю любовь переносила на нас с Фабианом. Если бы не Дорота, я бы, наверное, совсем ожесточилась, а так она согревала меня своей любовью. Согревала нас.

Дорота украдкой смахнула слезинку, а я поспешила вниз: не столько потому, что Стелла не любила опозданий, сколько потому, что не хотела привлекать к себе лишнее внимание. По большому счету надеялась, что меня вообще никто не заметит, особенно в таком простеньком наряде, но… не вышло. Стоило мне войти в гостиную, как все взгляды обратились на меня.

Особенно взгляд Душана. Он ко мне просто-таки прилип.

Я не успела сделать больше ни шага, как именинник подлетел ко мне, взял мою руку в свою.

— Позвольте представить вам мою очаровательную Лив. Лив, ты прекрасна!

Моя челюсть только чудом не пробила пол, но главное, что Душан не позволил и слова вставить, подхватил меня за талию, увлекая к столу, отодвинул стул рядом со своим местом.

— Прошу, моя дорогая.

«Моя дорогая» повторно лишилась дара речи,