рассказала нам няня — о клубящихся над кроваткой снежинках, первой ее магией будет снежная.

Да, наши дети вобрали обе наши силы, но одна из них все равно будет доминирующей, другая — чуть послабее, не настолько явно выраженная, и даваться будет сложнее. Со временем ее можно будет развить до уровня выше среднего, но пока, разумеется, об этом речи не шло. Хотя Иштван обожал занятия магией, и особенно обожал занятия магией вместе с отцом.

— Вот так. А теперь отпускай, — скомандовал Хьяртан, и змей взмыл в небо. Сын бежал по аллее, мужу же едва-едва нужно было ускорить шаг, чтобы поспевать за ним.

Глядя на него, я не могла не восхищаться.

Мудрый правитель — под его властью Драэр обзавелся несколькими странами-союзниками, готовыми вступить в Единый Альянс. Хьяртану удалось выйти на сообщников Дойнарта — таких же жадных до власти сумасшедших, последователей культа Забвенных. Это они последние десятилетия призывали гротхэнов, чтобы ослабить правящую династию, а с ней и весь Север. Пытаясь управлять чудовищам, они питали их своей магией, тем самым делая сильнее. Еще более жестокими, еще более кровожадными… С появлением Дойнарта и его сильной, доставшейся ему от отца магии, их возможности расширились, поэтому и гротхэны к нам зачастили. Но после того, как Снежный оказался под арестом, а всех последователей культа казнили, ни один монстр не потревожил Драэр.

Любящий муж — при мысли о том, насколько любящий, у меня начинали алеть щеки. Право слово, если бы не Каэтан, детей бы у нас уже было пятеро! Прекрасный отец — честно говоря, я даже не представляла, что Хьяртан будет таким. Временами мне казалось, он проводит с ними больше времени, чем я, хотя разумеется, это было не так. В любую свободную минуту или просто едва закончив дела, он бежал в детскую, где мы с ним встречались, а я… Я руководила обучением женщин-магов в столичном университете.

Экспериментальную программу я составляла сама, вместе с учебным советом, и вот два года назад мы ее запустили. Теперь женщины с магическим даром тоже получили возможность обучаться: правда, пока только в столице, но со временем мы планировали распространить реформу по всему королевству. Поскольку первый курс и вот-вот подступающий второй уже показали себя отменно, со следующего года программа запускалась еще в нескольких университетах.

Не скрою, общественность была шокирована, особенно когда новость только облетела Север, но уже через год многие аристократические семьи изъявили желание отдать своих дочерей на обучение. Блажью королевы это перестали называть примерно через полгода, когда первые девушки-чародейки приехали домой на каникулы. Тем не менее я прекрасно понимала, что потребуется время, чтобы такую реформу приняли окончательно — даже самые закоренелые блюстителю старых порядков.

На первых порах мне в университете помогал Бьяртмар, но потом у него случился роман. Не с той категоричной язвительной нэри, а с другой, очень приятной в общении, и, судя по тому, что все мы видели, дело шло к свадьбе. Вместе с будущей женой им предстояло поднимать то самое герцогство, от которого отказалась мама и с которым совершенно не справлялся временный наместник.

— Мам! Красиво? Красиво? — Бегущий к нам Иштван резко плюхнулся на плед, спугнув севшую на цветок бабочку. От громкого крика проснулась его сестра и потянула руку к плавно пикирующему змею, о котором сын почти сразу забыл, как только придавил веревочку камнем. — Мам! Можно мне бутерброд?

— Можно, конечно. — Я улыбнулась и, придерживая Веллиру, открыла корзинку для сына. — Бери.

— А печенье?

— А печенье кое-кто сегодня уже ел, — приблизившийся Хьяртан протянул дочери палец, в который она радостно вцепилась.

Веллира обожала отца и тянулась к нему так, что впору начинать ревновать. Правда, непонятно кого к кому. Я обожала мужа, сына и дочку так, как он сказал мне в первую брачную ночь — до края земли и обратно. Разделить эту любовь я не могла, именно рядом с ними я поняла, что любить больше или меньше нельзя, любовь просто есть. Огромная, всеобъемлющая, и она не делится. Она либо есть, либо нет. В моем случае ее было столько, что я временами просто не могла понять, как она во мне помещается.

— О чем задумалась моя бунтарка? — Опустившись рядом на плед, Хьяртан притянул меня к своей груди. Так, что я могла на него опереться, а дочь могла попробовать его палец на зуб. Точнее, на первые два.

— О том, как сильно я вас люблю.

— Хорошее дело, — муж улыбнулся. Даже не видя его, я знала, что он улыбается, а, запрокинув голову, разумеется, в этом убедилась.

Как же ему идет улыбка!

Словно прочитав мои мысли, Хьяртан наклонился и легко коснулся губами моих губ, и я задохнулась от нахлынувшего счастья.

Закат окрасил облака и небо над нами в лилово-сиреневую пастель, легкий ветерок играл листьями деревьев, над озером порхали бабочки с крупными огненно-красными крыльями.

В день нашей свадьбы мне казалось, что я знаю про счастье все. В точности так же мне казалось, когда я заново обрела маму, когда Фабиан начал ходить, когда мама помирилась с родными… Тогда я еще не знала, что счастье, как и любовь, бесконечно. Это — каждый месяц беременности, когда ты знаешь, что внутри тебя растет новая жизнь, когда начинаешь чувствовать своего малыша, слышишь первый его крик, когда он появляется на свет. Это — каждое мгновение рядом с любимым мужчиной. Каждая его улыбка. Смотреть на него, когда он спит или когда просыпается. Нежно касаться губами губ, загораться, вспыхивать от ответного поцелуя. Это — каждая встреча с близкими. Такие мгновения как сейчас. Все они уникальны, неповторимы, прекрасны.

И в моих силах сделать все, чтобы их было бесконечно много.

Для нас.

Конец