девятнадцать, я тогда в колледже медицинском учился. Был жаркий сентябрь, я перегрелся на паре и был очень голоден. Именно эти два фактора привели к моей временной отключке и очередному сеансу полёта наяву.

Ну а третий и последний на сей день такой опыт случился в тот самый момент, когда реаниматолог Семен ударил мою пациентку Семенову дефибриллятором, а я имел неосторожность схватиться во время разряда за ее тело.

И вот я парю над своим телом и телом Семеновой, ощущаю уже знакомое чувство бесконечного восторга, тепла и лёгкости. Готовлюсь вернуться обратно в своё земное вместилище. Я же точно знаю: долго такие полёты не длятся. Сейчас на меня начнут орать, станут бить по щекам, дадут подышать нашатырем или, того хуже, перейдут к непрямому массажу сердца. В общем, приведут меня в чувство насильно, и я вернусь в своё бренное тело. Вернусь как миленький, поскольку контролировать длительность пребывания вне тела так и не научился. Не то чтобы я тренировался или же искал «то самое» ощущение по жизни — нет, ничего такого. Просто тех первых красочных эмоций хватило, для того чтобы понять: мы — это не физические тела, но и пребывать в первородном состоянии чистой энергии нам долго никто не даст. Если время ещё не пришло, нас буквально впихнут обратно в нашу оболочку, нашу тюрьму, если хотите.

Но время шло, а ничего не происходило. Я видел, как над моим телом суетятся медики, видел, как Семен бросил заниматься бабкой и присел возле меня. Кажется, он давил мне на болевые рецепторы под носом и под глазом.

«Ну, нет — так нет», — подумал я и решил продолжить исследовать свое странное состояние.

Если по-честному, я попросту решил подурачиться и даже сделал несколько кульбитов в воздухе, но неописуемый восторг от чувства свободного полёта внезапно сменился замешательством. После одной из таких лихих мёртвых петель я замер, не в силах что-либо сказать или даже осознать. Передо мной парило то, что и словами-то описать трудно. Представьте себе полупрозрачный клубок тумана, светящийся изнутри матовым белым светом. Как лампа дневная, только сотканная из невесомой ваты и шарообразной формы. Форма, впрочем, постоянно менялась, как и положено туманной субстанции.

По ощущениям, на изучение этого дива у меня ушло секунд десять, по прошествии которых меня озарило:

— Варвара Петровна? — догадался я.

Сразу после моей догадки эта странная субстанция зашевелилась, разрослась до полноценного тела молодой и очень привлекательной женщины. Правда, женщина эта была полупрозрачной, голой и совсем не походила на то сморщенное состарившееся человеческое существо, которое я пытался откачать минутой ранее.

— Ну, и чего ты пялишься? — я опешил и ничего ответить не смог. А что можно было ответить бесплотному духу, выглядевшему настолько соблазнительно, что глаз не отвести. Дух Семеновой (назовем это явление именно так) меж тем заливисто рассмеялся, облетел меня по кругу и вновь предстал передо мной. — Нет, ну это ж надо, как все обернулось! — опять заговорила молодая Семенова. — Кому расскажешь — ведь засмеют. Ни дочке, ни внучке, ни даже правнучке… Впрочем, выбора уже нет.

Женщина вдруг насторожилась и посмотрела куда-то в сторону. Я тоже перевел свой взгляд туда, где в углу палаты что-то чернело. Черная клякса становилась все гуще, с каждой секундой наливаясь формой.

— Значит так, сынок, — быстро затараторила голая женщина, встав между мной и черным сгустком, — ты меня прости, если что, и это… не обессудь.

— Чего? — я вообще ничего не мог понять. Все мысли были лишь о том страшном черном нечто, растущем за спиной полупрозрачной женщины.

— Да ничего, пень ты тупой! Ржать, говорю, все будут над тобой, когда узнают. Сперва поржут, а после прибить тебя задумают. Ты особливо моей правнучки бойся, она на эту силу больше всех зарилась! Да не срослось у них, потому что дуры тупые.

— Кто дуры? — выглядел я, должно быть, довольно глупо, поскольку женщина смотрела на меня, как на умалишенного юродивого на паперти.

— Ладно, все одно времени нет. Так прощаешь меня али нет? — голос ее зазвучал крайне властно, я даже немного перепугался. Да и в целом вся эта обстановочка начала меня напрягать, от былого ощущения блаженства и бесконечной неги и следа не осталось. Особенно сильно пугало то существо, которое сейчас позади бабки, эммм, женщины… (непечатно)… да что тут вообще творится⁈ Мамочки, страшно-то как… Если кратко, то особенно сильно пугало существо, которое позади девушки Семеновой стояло, от него буквально веяло ужасом и безысходностью.

— Да ни в чем вы не виноваты, — прошептал я, только сейчас сообразив, что тоже потихоньку обретаю форму собственного тела. У меня уже появилось некое подобие рук и ног, даже что-то между ними вырисовываться начало. Я покосился вниз на свое бренное тело, над которым вовсю колдовали мои коллеги, и ужаснулся — я их уже почти не видел. Они вроде как и были, а вроде как и не было их уже. Все было в каком-то сизом тумане и почему-то от меня удалялось.

— Вот послал Род дерево! — закатила глаза Семенова, с виду ставшая уже более реальной, чем тот я, который лежал сейчас на полу. — Прощаешь али нет? — заорала она на меня исказившимся до неузнаваемости голосом. Изменилось и ее лицо — изо рта показались клыки, нос ввалился и превратился в две узкие щели, а глаза выкатились из глазниц, как при Базедовой болезни.

— Прощаю! — заорал я в ответ, отшатнувшись.

Девушка тут же приняла свой прежний облик, улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. А вместе с ним мне в рот влетело нечто маленькое, беленькое и очень-очень вкусное.

— Тогда вот тебе мой дар. Не восприми как проклятье.

— Спасибо, — только и смог проблеять я, рефлекторно глотая странную субстанцию. Хотя о каких рефлексах может идти речь, если я сейчас не я, а дух бесплотный?

— Ну, чего смотришь? Вали отседова! То, что тут сейчас будет, уже не твоего ума дело!

С этими словами Семенова толкнула меня в грудь и медленно повернулась к огромному черному существу, уже окончательно воплотившемуся у нее за спиной в нечто страшное и похожее на персонажа некогда популярной компьютерной игры «Diablo-II».

Меня же начало втягивать обратно в собственное тело, но происходило это как-то тяжко, медленно, с надрывом, словно бы мое тело уже и не моим было. Даже нет, не так: словно прибыло в мое тело гораздо больше, нежели ранее из него убыло. Это как пытаться в полный кувшин долить еще столько же воды, сколько в нем уже имеется. Последним, что я услышал