– Быть этого не может!

– Вот чего не может быть, так это чтобы жеребец ожеребился, – проворчал Вериней, – а неверность жен всегда была, есть и будет, пока стоит белый свет. Мне ведь это не во сне приснилось. О том уже все в княжеском тереме шепчутся. Токмо ты ни о чем не догадываешься! Любуешься тут улыбками женушки своей и не ведаешь, что она на стороне другому ласки свои дарит. Предчувствовал я, что найдет Саломея возлюбленного помоложе тебя, брат. Я же предупреждал тебя, дурня, об этом! Но ты уперся, как баран!

Вериней слегка постучал костяшками пальцев по лбу Бронислава.

– Может, пустые те слухи? – неуверенно промолвил Бронислав, потирая лоб. – Мне ведомо, что Саломея частенько в княжеский терем наведывается. Так ведь у нее брат в княжеских гриднях служит. К брату она и ходит.

– Саломея лишь для виду навещает брата, а сама к Давыду Юрьевичу льнет! – раздраженно бросил Вериней.

– От кого узнал такое? – Бронислав схватил брата за рукав объяровой свитки.

– Ишь, прыткий какой! – Вериней усмехнулся. – Очами засверкал, как филин! Тебе скажи, так ты дров наломаешь! В таких делах нужно действовать тихо и неспешно.

– Может оболгали Саломею злые языки, а ты и рад! – Бронислав сверлил брата недовольным взглядом. – Отчего не говоришь, кто тебе нашептал такое?

– Ладно, – сказал Вериней и выражение его лица чуть смягчилось, – приведу я этого человека к тебе в дом, сам его послушаешь.

– Когда приведешь? – нетерпеливо спросил Бронислав.

– Да хоть завтра поутру, – ответил Вериней. – Токмо сделать нужно так, чтобы Саломея этого человека не увидела. Лучше бы, конечно, ему вовсе здесь не появляться…

– Тогда в свой дом его приведи, а я к тебе загляну завтра утром, – живо нашелся Бронислав.

Порешив на этом, братья распрощались.

Весь день Бронислав места себе не находил, терзаясь услышанным от брата. Его так и подмывало учинить Саломее строжайший допрос, самому дознаться, лежит ли у нее сердце к Давыду Юрьевичу? И когда успела Саломея знакомство с ним свести?

Уже поздно вечером в опочивальне Бронислав, любуясь Саломеей, снимающей с себя одежды и украшения, негромко окликнул жену:

– Любишь ли ты меня, Саломеюшка?

Оставшись в одной исподней сорочице, Саломея повернулась к мужу, лежащему на ложе. Язычок пламени светильника озарил румяное лицо иудейки, ее чувственные приоткрытые уста. Лишь глаза Саломеи были скрыты тенью от слегка растрепанных кудрей.

В лице Саломеи промелькнуло что-то едва уловимое: не то смущение, не то испуг.

У Бронислава невольно сжалось сердце: вдруг Саломея скажет сейчас, что не люб он ей!

Саломея неторопливо и грациозно возлегла на ложе рядом с мужем. В ее молчании было что-то завораживающее, как и в блеске ее глаз. Словно играя, Саломея принялась нежно гладить мужа по груди и плечам, склонив над ним голову с распущенными волосами.

Бронислав взирал на жену снизу вверх, стараясь разгадать ее молчание, понять ее таинственный взгляд.

Внезапно Саломея схватила голову супруга обеими руками и впилась губами в его уста.

В груди Бронислава разлилась горячая волнительная радость. Он млел от счастья. Все его подозрения мигом рассеялись. Он желанен Саломее! Значит, она его любит!

Вскоре Бронислав заснул глубоким умиротворенным сном, досыта вкусив сладостной истомы от крепкого юного тела Пейсаховой дочери.

Саломея же долго не смыкала глаз, перебирая свои густые растрепанные локоны, тревожные мысли отражались на ее румяном прекрасном лице.

* * *

В дом брата Бронислав пришел в полной уверенности, что на Саломею наговаривают злые люди из зависти или по другой причине. Ему не столько хотелось послушать этого человека, сколько увидеть его воочию. Этим человеком оказался княжеский гридень Терех, белобрысый и толстогубый.

Терех держался с той легкой развязностью, какая присуща юношам, не по возрасту и заслугам вкусившим почестей и власти. К тому же, как выяснилось из разговора, к Тереху благоволила ключница княгини Агриппины Давыдовны, супруги рязанского князя. Через ключницу Терех и узнавал многие тайны обитателей княжеского терема.

– Поначалу Саломея появлялась на княжеском подворье вроде как бы брата навестить, – рассказывал словоохотливый гридень, потягивая хмельной мед из кубка. – Потом княгиня Агриппина Давыдовна стала приглашать Саломею в свои покои, познакомила ее с дочкой своей Радославой. Бывало, что Саломея допоздна у княгини засиживалась.

Как-то стою я на страже у дверей, что в сад выходят. Вижу, спускается по ступенькам из женских покоев фигурка женская. Темненько уже было. Я сразу-то не распознал, кто это. Сначала подумал, что Гликерия моя идет. Хотел было окликнуть ее. Вдруг, вижу – Саломея! Спускается неторопливо и все оглядывается, будто ожидает кого-то.

Я притаился в уголке, жду, что дальше будет. Гляжу, появился князь Давыд, и тоже сверху. Причем спускается вниз осторожно, старается не топать сапогами. Я сразу смекнул, что неспроста это. Схватил Давыд Саломею за руку и потащил за собой по переходу к угловой теремной башне. Саломея последовала за Давыдом без сопротивления. Я шмыг за ними, крадусь, как рысь. Давыд и Саломея шасть в башню и заперлись изнутри. Я встал под дверью… Ну и услышал, чем они там занимались.

– Чем же они занимались? – бесстрастно спросил Вериней. – Молви, Терех, не стесняйся, а я тебе еще медку налью. Ты слушай, Бронислав, слушай!

– Чем занимались… – Терех ухмыльнулся. – А тем, что улеглись на лежанку, и полились стоны да охи!

– Лжешь, собака! – вскричал Бронислав и резким движением выбил из руки гридня недопитый кубок.

Терех испуганно захлопал глазами, глядя то на рассерженного Бронислава, то на его брата.

– Угомонись! – Вериней хлопнул Бронислава по плечу. – Ишь, горячий какой! Продолжай, Терех.

– Чего продолжать-то… – Гридень опасливо покосился на мрачного Бронислава. – Недолго я там прислушивался, поскольку смениться должен был вскоре. Ушел я обратно к выходу в сад и встал настороже в дверях. В ту же ночь я с Гликерией встретился. Ну и поведал ей про увиденное, удивить ее хотел. – Терех усмехнулся краем рта. – Да токмо Гликерии это было не в диковинку. Как оказалось, ей уже было ведомо про тайные свидания Давыда Юрьевича с Саломеей.

– Лжешь, выползень змеючий! – вновь не сдержался Бронислав. – По глазам вижу, что лжешь!

– Терех, побожись! – повелел гридню Вериней и предостерегающе привстал над столом, опасаясь невыдержанности брата.

Гридень без колебаний перекрестился.

– А, безбожник! Левой рукой крестишься, значит, точно солгал! – злобно вымолвил Бронислав и двинул Тереха кулачищем в челюсть.

Тот слетел со стула на пол, только локти сбрякали.

– Ты что, белены объелся! – накинулся на брата Вериней. – Кабы я знал, что так все получится, то не стал бы и затевать это дело. Милуйся со своей неверной женушкой всем на потеху! Терех, ты как? Не ушибся?