Фетинья ожидала, что Васса сейчас объяснит ей, почему жених не пришел. Но вместо этого Фетинья услышала такое, чего совсем не ожидала и во что никак не могла поверить! Оказывается, этот чернобородый мужичок и есть ее жених!

Изумление Фетиньи сменилось жутким разочарованием. Это, видимо, отразилось у нее на лице, так как Пребрана живо поспешила удалиться в свою светелку. Ушел и Мирошка, сославшись на какие-то неотложные дела.

Васса, делая вид, что не замечает расстроенного лица Фетиньи, представила ей жениха:

– Это Ивор Бокшич, лучший среди сапожников в околотке близ Пронских ворот. Работает на заказ. Живет в достатке. Супруга у него померла четыре года назад. Сын умер еще раньше…

Фетинья сидела бледная, неразговорчивая, с опущенными глазами.

Васса принялась знакомить жениха с отцом невесты.

Петрила подбоченился, заметив, что жених по возрасту ему почти ровня и по достатку не намного богаче его. Узрел плотник и то, что Фетинья губы надула, значит, даст этому сапожнику от ворот поворот! А посему Петрила решил с гостем особо не церемониться.

Васса усадила сапожника за стол напротив Фетиньи, промолвив, будто ненароком:

– А это наша Фетинья-краса – длинная коса! Девица скромная и работящая.

– Да уж, – самодовольно вставил Петрила, – дочка у меня на загляденье! Всякому ко двору придется, но не всякий ей по сердцу будет.

Плотник многозначительно ухмыльнулся, взглянув на сапожника.

Тот, однако, не смутился и держался со спокойным достоинством, говорил мало, больше приглядывался к Фетинье и ее отцу.

– Я в нашем Успенском околотке среди плотников лучший! – похвалялся Петрила и ударял себя кулаком в грудь. – Ворота у купца Данилы Олексича видел? Мною сработаны, причем одним топором. Подручный мой руку себе поранил. Вот и пришлось мне одному те ворота ставить. Ничего, за три дня управился.

– Потом не просыхал шесть дней кряду, – проворчала Васса и придвинула к немногословному сапожнику глиняную мисочку с солеными грибами. – Угощайся, Ивор Бокшич, чем Бог послал. Сама солила.

Сапожник неспешно принялся за грибы, вылавливая их из миски деревянной ложкой. Ел да похваливал.

Васса старалась разговорить Фетинью, но, кроме кратких «да» и «нет», ничего не могла от нее добиться.

Тут еще Петрила лез к гостю со своими вопросами:

– Скажи-ка мне, Ивор Бокшич, годов тебе сколько?

– В Ильин день сорок три стукнет, – прозвучал ответ.

– Так-так. – Петрила посмотрел на дочь, потом на Вассу. – Значит, ты меня всего на три года моложе. А сколь разов ты женат был?

– Единожды.

– Хворями никакими не мучаешься, случаем?

– Поясница стала побаливать временами, а так ничего, жив-здоров.

– Ну, поясница-то в такие годы у многих начинает болеть, – закивал головой Петрила.

Он заговорил было о том, чем лучше всего лечить больную спину.

Однако Васса прервала его:

– Чего это ты про хвори и про возраст заговорил, куманек? Сам-то шибко ли здоров, коль по нескольку раз в месяц знахарка Акулина то зубы тебе заговаривает, то суставы лечит?

– Так, я и жениться более не собираюсь, кума, – ввернул Петрила и дружелюбно улыбнулся сапожнику: – Не серчай на меня, Ивор Бокшич. Душа моя об дочери радеет, вот я и…

– Я понимаю, – промолвил Ивор Бокшич, – и не осуждаю. Такую паву и боярскому сыну, поди, жаль отдавать, не то что мне.

При этом Ивор Бокшич такими глазами посмотрел на Фетинью, что та залилась краской смущения.

Петрила ухмыльнулся, заметив это. Приглянулась сапожнику его дочь!

Дальнейший разговор происходил уже без Фетиньи, которую Васса спровадила в светлицу к Пребране.

Фетинья удалилась с большой охотой.

Пребрана встретила подругу в сильнейшем волнении. Она схватила Фетинью за руки, заглянув ей в очи.

– Ну что? Ну как? – громким шепотом спросила Пребрана.

– Да никак! – раздраженно ответила Фетинья, высвобождая свои руки из пальцев Пребраны. – Поклон твоей матушке за такого женишка! Ему вот-вот сорок три года исполнится, а он выглядит на все сорок пять!

– Это из-за бороды, наверно, – несмело промолвила Пребрана.

– Вот счастье-то привалило – замуж за старика идти! – не унималась Фетинья. – Да меня хоть золотом осыпь, не пойду за такого!

– Я думаю, никто тебя неволить не станет, – заметила Пребрана. – Это же просто смотрины. Сядь же, успокойся.

– Насиделась уже! Благодарю! – огрызнулась Фетинья.

Пребрана печально вздохнула и опять села за прялку. От этого занятия ее оторвало появление Фетиньи.

У взрослых разговор получился короткий.

Вскоре Фетинью вновь позвали в трапезную. Ивора Бокшича там уже не было.

– Ну, дочь, переодевайся! – с усмешкой проговорил Петрила. – Спровадили мы твоего жениха! Полагаю, больше ты его не увидишь. Васса, дай Фетинье платье поплоше, а я тебе за это дровишек принесу.

– Три вязанки принесешь, – сердито обронила Васса.

Было видно, что Васса осталась недовольна тем, как вели себя перед Ивором Бокшичем Петрила и его дочь.

– Три так три, – безропотно согласился плотник. – Сейчас же и принесу.

Переодевшись в старенький поношенный летник с дыркой на подоле, Фетинья вдруг ощутила в себе какую-то пустоту. Идти домой ей не хотелось. Остаться у Пребраны она не осмеливалась: ведь она так обидела ее мать, которая искренне желает ей добра.

– Тетя Васса, прости меня ради Христа! – пролепетала Фетинья уже возле ворот. – Боязно мне дарить себя такому вот жениху… Мне бы кого помоложе, так я бы с великой радостью замуж за него пошла!

Васса, собиравшаяся закрыть ворота, прижала к себе Фетинью, поцеловала ее в лоб и проговорила растроганно:

– Разве ж я не понимаю, дочка! Да токмо иной старичок троих молодцев стоит. Ты еще молода и не разумеешь этого. Так и быть, поищу тебе жениха безбородого. Жди.

Фетинья едва не прослезилась после этих слов. Она расцеловала Вассу в обе щеки.

– Ну, будя лобызаться-то! – раздался с улицы язвительный голос Петрилы. – Чай, не навек прощаетесь.

В Волжской Булгарии, стоящей на богатом торговом пути с севера на юг, жило немало иудеев, промышляющих торговлей и ростовщичеством. Когда татарская орда обрушилась на Булгарию, то на Русь из-за Волги устремились толпы беженцев, многие ушли от отчих очагов в одной одежде, прихватив с собой детей. Голодные и измученные трудной дорогой беглецы-булгары делились с русичами пережитыми ужасами татарского нашествия. Ни мужество, ни крепостные стены не спасли булгар от стрел и сабель татарских. Все города Булгарии были сожжены татарами, а их столицу Биляр татары, по приказу хана Батыя, сровняли с землей. Тысячи жителей Булгарии погибли в сражениях с татарами, десятки тысяч угодили в тяжкую неволю.