мой! Как вы могли обратить внимание, здесь даже и в самом городе чуть не у каждого в заводе свой огородик, своя, так сказать, латифундия-с.

Фальк не был до конца уверен в значении последнего слова, а потому предпочел на всякий случай промолчать и вновь уставился в ночь.

Упряжка спустилась в поросший ракитой овражек, что бы в следующий миг устремиться вверх по склону холма вслед за петляющей проселочной дорогой. Утомленные скакуны не без усилия взобрались на вершину, и перед странниками открылась живописная панорама, чарующая взор даже в неверном лунном сиянии.

Иван Карлович готов бы был поклясться, что сам Щедрин, профессор Академии Художеств, не нашел бы в этом зрелище изъяна, сочтя его достойным прославленной кисти.

Усадьба князя Арсентьева расположилась посреди небольшой уютной долины, огороженной холмами с одной стороны, да неширокой и по виду мелкой рекой – с другой. За этой речушкой и примыкающей к ней затянутой ряской заводью, что так таинственно посверкивала сейчас под ночным светилом, черной стеной высился сосновый бор, одновременно страшный и сказочный. Вот уж где, воистину, легко представить себе обиталище былинной нечисти.

Сам дом, в котором много лет проживал Дмитрий Афанасьевич Арсентьев, был выстроен в Александровском стиле и не уступал лучшим образцам современного зодчества. Ни великолепием белоснежных колонн, ни вычурностью лепнины на высоком фронтоне. Стены его были выкрашены желтой краской, крыша имела зеленоватый цвет, хотя в потемках не вдруг разберешь. От реки господский дом отделял старинный сад с аккуратно разбитыми тропинками. К высокой веранде, опоясывающей добрую половину строения, вела невеликая аллейка заботливо подстриженных кустов боярышника и сирени, кое-где разбавленная клумбами белых роз. А чуть поодаль, за крошечным прудом, у осинника, сгрудились подсобные сооружения, жмущиеся друг к другу точно цыплята в поисках тепла. Все эти амбары и конюшни, как видно, нарочно были отставлены поодаль неизвестным губернским архитектором, дабы не загромождали они своим неказистым видом барского жилища.

– Ба! Да у князя снова не спят-с! – проронил Вадим Сергеевич и добавил, встретив вопросительный взгляд учителя фехтования. – Как и всегда, к слову сказать. Видите ли, Дмитрий Афанасьевич обыкновенно изволят бодрствовать половину ночи и поднимаются ни свет ни заря. Они полагают, что человек и без того слишком подолгу спит. А с ним маются и прочие тамошние. Так уж у них устроено. Я пытался втолковать его сиятельству про чрезвычайную важность сна, но, увы, тщетно-с.

Действительно, несмотря на позднее время, в длинных окнах особняка плясали озорные огоньки. Призывно манили обещанием тепла и уюта. Фальк задумался, хватит ли его сегодняшнего везения еще и на ужин. Или это уже будет непомерная роскошь?

Однако вслух он заговорил о другом.

– Кстати, сударь, коль скоро вы упомянули про «тамошних», не затруднит ли вас, хотя бы в двух-трех словах, поведать мне, что за общество найду я у князя? Много ли домочадцев?

– В двух-трех словах? Помилуйте, дорогой мой Иван Карлович, тут не хватит, пожалуй, и ста! Нет-нет, гостей навовсе не много-с, просто мне не хотелось бы заранее вас предварять. Сами сейчас со всеми познакомитесь. Словом, уверяю, вам не будет здесь скучно!

Не удовлетворившись уклончивым ответом, Иван Карлович недовольно поерзал на сиденье и решил остаток пути посвятить молчаливому созерцанию приближающейся усадьбы. Взгляд его машинально перескакивал с одного объекта на другой. Там колодец с длинным журавлем, там собачья конура, там скотный двор, а дальше, кажется, баня. При желании Фальк взялся бы даже пересчитать количество ступеней у крыльца парадного подъезда.

– Добро пожаловать в имение Арсентьевых, милостивый государь мой! – доктор в приглашающем жесте повел рукой, точно сам бы владельцем этого имения. – Господин Фальк, вы не возражаете, если я стану править сразу к конюшне?

Не переставая с любопытством глазеть по сторонам, Иван Карлович рассеяно проронил звук, который при известной доле воображения легко можно было бы принять за согласие иль, на худой конец, заключить из него отсутствие каких бы то ни было возражений.

Бывший корабельный врач уверенно направил свой экипаж вокруг неглубокого пруда, не забывая поминутно снабжать молодого человека необходимыми, как ему казалось, комментариями.

– Здесь службы и сараи, или, как выражается Холонев, ферма-с. Там за речкой еще помещичья земля, славная на весь уезд пушниной, корабельной сосной и пасеками. А еще дальше у князя отъезжие поля, очень уж они охоту любят-с! Можете ли себе вообразить, нарочно для того содержится в местной псарне никак не менее двенадцати смычков гончих, да борзых числом около того же.

– Четырнадцать свор, Вадим Сергеевич, – произнес вдруг кто-то внушительным, чуть хрипловатым баритоном. – Теперь четырнадцать.

***

Из густой тени, падающей от бревенчатого угла конюшни, навстречу припозднившимся путникам двинулся высокий мужчина в сером дорожном пальто с кистями и поношенной ситцевой фуражке. Сапоги его влажно блестели.

– О прошлую неделю взяли еще собачек на ярмарке. Здравствуйте, доктор! Я тут карету раскладывал, чую, никак едет кто-то, прислушался. Ба! Так навовсе обо мне разговор-то… чудно-с право! С кем это вы приехали?

Вадим Сергеевич нисколько не стушевался, лишь расплылся в широкой улыбке, и без того почти никогда не покидающей его умного лица, ловким для своего возраста движением спустился с облучка и ответил, сверх меры затянув рукопожатие:

– Доброго вам прохладного вечера, любезнейший Владимир Матвеевич! Что-то поздненько вы за лошадками ходите-с! Катались куда? Ладно, мы, горемычные, ночь-полночь все в дороге, все в пути. Впрочем, – доктор одернул сам себя, – не пристало гостям задавать вопросов, не ответив сперва на те, что уже были заданы. Позвольте представить вам моего спутника. Господин Фальк Иван Карлович. Прибыли-с по приглашению его сиятельства. Будут обучать здесь шпажному бою.

Иван Карлович перемахнул через бортик коляски, приблизился к беседующим мужчинам и наклонил вперед свой гибкий стан.

Тот, кого Нестеров назвал Владимиром Матвеевичем обжег штаб-ротмистра пытливым взглядом и стянул фуражку, являя нечесаные кудри того же черного оттенка, что и жесткая щетина, украшавшая его щеки и шею.

– Как же! Давненько вас поджидаем, Иван Карлыч! Отчего задержались-то? Аль в дороге что стряслось-приключилось? Ничего, надеюсь, серьезного? В любом случае рады видеть вас в добром, как говорится, здравии. Я – Холонев. Управляющий.

– Безмерно рад знакомству, Владимир Матвеевич, – произнес Фальк, отметив про себя, что ему управляющий ручку отчего-то не протянул, не удостоил. – Действительно, в пути вышла некоторая заминка, однако подробности оной, я, с вашего на то дозволения, утром поведаю князю. Лично.

– Отчего же утром? Можно прямо сейчас, за ужином. Не угодно ли откушать чем Бог послал? Мы тут поздно садимся.

Фехтмейстер задумчиво потер переносицу и мельком покосился на Нестерова, тот всем своим видом