— Ты… — начала я. Девушка резко повернулась, но уловить эмоции на ее лице я не успела. Залетела раскрасневшаяся Сако с подносом, разделенным на сектора. Стопка лепешек, какие-то незнакомые мне ягоды и фрукты на одной половине блюда, на другой — гарниры, отдающие дразнящими нос специями. Второй слой металлического блюда, напоминающего пирамиду, тоже был заполнен различными яствами. На самом верху угнездился кувшин с кубком. И как она это все не уронила?

— Вот, — девушка водрузила конструкцию на стол из толстого стекла, напротив кресла. — Угощайся!

Она сияла воодушевлением, будто это не было моим последним ужином, а я просто заглянула к ней в гости на чашку чая. Поймав мой мрачный взгляд со сдвинутыми бровями, она потерялась.

— Не нравиться? Может, тогда…

— Сако, — Мила схватила свою напарницу за локоть и посмотрела на нее так, словно пыталось передать какую-то фразу силой мысли. — Нам нужно закончить с теми занавесками…

Мила потянула ее к выходу, пересекая любые протесты многозначительным шиком. Если бы ситуация не была настолько патовая, я бы закатила глаза.

После их ухода, звуки, наполнявшие комнату, умерли, даже ветер стих, перестав играть со ставнями. Отломила немного лепешки — заталкивать в себя весь поднос не было желания. Меня и так подташнивало, будто я проглотила камень размером с кулак, и он прохладно-мерзким комом поселился в животе. А вот от воды я не стала отказываться. Поставив опустошенный кубок, обжегший губы непривычной обычному стакану холодом, рухнула на кровать. Прямо в объятья шелковых простыней и подушек, источающих тонкий лавандовый запах. Сон не шел — я просто лежала и разглядывала потолок, обрамленный рамой, состоящей из балок, с которых свисали тяжелые волны ткани насыщенного аквамаринового цвета.

Комната как у принцессы… Вычурная мебель, до неприличия большая комната, королевских размеров кровать, даже некое подобие дивана, обтянутого в зеленый бархат с вычурной вышивкой, напротив второго окна. Можно любоваться пейзажем или читать… Если меня должны убить, зачем так стараться? Не проще ли затолкать меня в воняющую сыростью темницу и оставить там? Все как-то странно…

Недобитая надежда опять дернулась где-то на дне под толщей апатии и усталости. Но я никак не среагировала, продолжив окаменело лежать, позволяя шелку ласкать оголенные части тела. Не вертела судорожно головой, в поисках потайных рычагов в стенах, не металась от окна к другому окну, надеясь найти способ спуститься. Просто лежала, изображая мертвую, которой скоро стану.

Прикрыла глаза, когда в голове снова началась пульсация: сердце больше бешено не колотилось, даже мрачные мысли, что вязкой массой перетекали по извилинам, ни капли не будоражили кровь в панике. От этого перегруженный мозг, просто кричал о необходимой подзарядке в виде сна.

Ту часть, что цеплялась за сознание в немом крике «Выжить любой ценой!», я послала подальше. Позволяя черной пелене накрыть с головой, погружая в беспокойный сон, где я бежала, наперегонки со смертью.

Старуха с косой, мерзко хохотала над попытками убежать от нее. Кровожадная смерть играла со мной, как кошка с мышкой. Коридор с сотней закрытых наглухо дверей, казалось, никогда не кончится. А цокот костей о каменный пол никогда не прекратится. Неумолимо медленные шаги были быстрее моего рваного бега. Каждый раз, когда я останавливалась, чтобы перевести дух, костяные пальцы издевательски барабанили по моему плечу. А когда я оборачивалась, фигура в капюшоне растворялась в густой тьме. И появлялась в двух в шагах от меня, давая разглядеть себя в полной красе — с дырами вместо глаз, и с белеющим голым черепом вместо лица. Острая коса отбрасывала блики на темную поверхность стен, зловеще сияя в темноте. Страх гнал меня дальше. Пока не обессилила настолько, что мне стало все равно. Развернулась, прислонившись к стене. И стала ждать. Смотреть на приближение Смерти было невыносимо, и я зажмурилась. Цокот шагов перемежевался со стуком моего сердца.

Шаги затихли. Холодное сырое дыхание коснулось кожи лица, прежде чем просвистевшая в воздухе коса опустилась…

Проснулась в липком поту, с отбивающим чечетку сердцем, и принялась судорожно выискивать знакомые с детства предметы: вышивку на стене, в застекленной раме, знакомые обои с детским принтом, который я давно уже переросла, настольную лампу с корпусом из железа со стеклянными лепестками-вставками разного цвета. Мама купила ее на распродаже, когда была беременна мной, и она неизменно стоит на моем столе. Но ничего знакомого мне здесь не было. На потолке, частично скрытом карнизами, на которых располагались составляющие балдахин шторы, висела громадная позолоченная люстра, утыканная свечами. В наступившей темноте горело от силы десять штук.

Резко присела, скинув с себя покрывало. Прижала колени к груди, уткнулась в них лбом и принялась считать — я всегда так делала, когда мне снился осознанный кошмар — жуткий сон, в котором ты знаешь, что спишь и нужно только найти в себе силы вынырнуть на поверхность реальности.

Один… Два…

Зажмурилась сильнее, чувствуя, как осознание неумолимо просачивается под кожу.

Три…

— Вы… спите…? — неуверенные шаги и тусклая мысль — ровно, как и свет в комнате: «Это не сон».

В голове все крутилось окончание моего сна. И я, скованная еще не ушедшим голосом в голове, покорно выполняла повеления служанок.

— Тебе не нужно бояться меня… — тягучий мужской голос заставил вздрогнуть, но не от страха: от пробирающего до костей ожидания, когда коса смерти войдет острием в мягкую плоть. Растерянность и дрожь неясной причины волной окатили с головы до пят. Зудящее желание распахнуть глаза и увидеть лицо собеседника, сменившего сумасшедшую старуху, прошлось по коже. Распахнула глаза от осторожного касания.

Глаза цвета мягкой карамели с янтарными всполохами, плясавшими на прожилках радужки, полностью изгнали страх. Всего на секунду. Прежде, чем пронзающая боль затопила тело.

Очнулась от навязчивых обрывков сна, когда девушки вывели меня в коридор.

Вазоны, странные предметы непонятного назначения, статуэтки, кинжалы и мечи на подставках служили декорациями моей «Зеленой Мили». С каждым шагом черные мысли окутывали мозг, и убранство вокруг уже не забирало мое внимание. Я считала шаги.

Один… Два… Двенадцать… Пятьдесят шесть… Сто три…

Пелена страха, стучавшего в груди, мешала разглядеть интерьер, запомнить сменяющие друг друга повороты и лестницы, позволить купающемуся в отчаянии мозгу придумать план побега. Вместо этого я просто шла, позволяя служанкам вести меня. Я даже не пыталась вырываться. Просто не видела смысла… Самая упрямая часть меня тоненькими ноготками скребла по черепной коробке изнутри, пытаясь дать выход желанию жить и, шепча, подбадривала.

Я не смирилась. Я просто… берегу силы…

Для чего? У меня нет когтей или острых клыков. Как? Как я справлюсь с тем монстром, к которому меня ведут на заклание? Попытаюсь сопротивляться — продлю мучения… Примирюсь с чужой судьбой, которую на меня повесили — окончательно потеряю шанс на спасение. Если он вообще у меня есть…