– Да, – сказал папа. – Очень плохо, когда обижают стариков и детей. Но еще хуже, когда сами дети обижают стариков.

– Вы думаете…

– Да, конечно. Этот мальчонка там не случаен. Он, несомненно, соучастник. Кстати, потерпевший…

– Гражданин Сизенко, – подсказал участковый.

– Да, Сизенко… Он дал описание грабителя?

– Практически нет. Все произошло мгновенно, заметил только волчью маску. Ну и высказал предположение, что это был подросток, высокий и сильный. Но как был одет – не установлено. Прямо не знаю, в каком направлении розыск вести, – откровенно пожаловался дядя Гриша.

– На входе в банк ведь есть камеры видеонаблюдения?

– Да, прямо над дверью. Но, товарищ полковник, ограбление-то за углом произошло, там камер нет.

– Все равно – просмотрите запись. Они до этого наверняка вертелись перед входом, могли засветиться.

– Вы правы, я не сообразил.

– И еще, Гриша, учти, что сообщников может быть несколько человек.

– Почему вы так думаете?

– Вряд ли грабитель, выхватив кошелек, бежал и дальше с маской на голове. На него обратили бы внимание. И, кстати, случай пока единственный?

– Единственный пока. Заявлений такого рода пока не было. – И протяжно вздохнул. – Вот именно – пока.

– На вашей территории еще банки есть?

– Еще три.

– Возьмите их под наблюдение. Особенно в те дни, когда выдаются пенсии.

– Спасибо за консультацию, товарищ полковник. Извините за беспокойство. Завтра прямо с утра записи просмотрю.

В это время в комнату вошла мама с подносом – два стакана чая и сухарики.

– А что это вы на полу валяетесь? – спросила она. – Опять подслушиваете?

– Отдыхаем, – сказал я.

– Потеряли маленький винтик, – сказал Алешка. – А нам чай?

– Вам на кухне. – Мама отнесла поднос в кабинет и ушла на кухню.

А мы продолжили свой отдых в поисках маленького винтика. Но разговор двух полицейских уже завершался.

– Товарищ полковник, – услышали мы, – у меня к вам еще одна просьба. Я знаю, ваши дети очень наблюдательные и сообразительные. – Мы с Алешкой важно переглянулись. – Если вдруг они что-нибудь полезное увидят или услышат, дайте, пожалуйста, мне знать.

– Непременно, – хмыкнул папа. – У них и ушки, и глазки на макушке.

– Только накажите им, чтобы ни во что не вмешивались.

– Непременно, – пообещал папа. – Я им так накажу, что мало не покажется. Вы слышите, дети? – спросил папа.

Мы промолчали – правила игры надо соблюдать. Заткнули «прослушку», и когда полицейские вышли из кабинета, мы уже сидели за уроками. А Лешка, зажав уши ладонями, бубнил стихотворение: коня остановит, в избу войдет.

– Кто? – спросил его папа.

– Крышкин, – ответил Алешка.

Крышкин, может, и остановит коня, но нам от этого не легче. Алешка прямо забурлил. Возмутился, как море под штормовым ветром.

– Дим, а если этот пенсионер еще и ветеран войны? Который нашу Родину защищал. А теперь у него пенсию выхватывают!

– Ничего, дядя Гриша их разыщет.

– Это когда еще будет. Он, Дим, еще молодой и неопытный. Надо ему помочь.

– Ну да, мы-то с тобой опытные и пожилые.

– Ты что, не будешь мне помогать? – Алешка, наверное, больше удивился, чем расстроился. – Ты, между прочим, мой старший брат. Ты мне должен быть примером. А я должен на тебя равняться. И гордиться тобой…

Пошел черт по бочкам, теперь его, как горящего коня, не остановишь. Но тут в «избу вошла» Танька и сказала Алешке:

– Кончай воевать.

– Щаз-з! Я только начал.

– И с кем воюешь?

– Сейчас с ним, – кивнул в мою сторону (головой), – а потом еще со многими другими.

– А если по порядку? – Танька присела рядом с ним на тахту.

– Ты сначала порадуй маму, – непримиримо проворчал Алешка. – Руки помой, пообедай…

– Успею. В чем дело-то?

Услышав наш рассказ, Танька, конечно, сильно возмутилась, и мы приобрели в ее лице сильного и надежного союзника. К тому же решительного и толкового.

– Дим, – сразу же спросила она, – у тебя в классе крепкие ребята есть?

– А в каком классе их нет? У нас их даже двое – Никишов и Сельянов, которые вовсю занимаются всякими единоборствами.

– Этого мало, – сказала Танька, – человек шесть нужно.

– Наберем! – уверенно сказал Алешка. – Только свистнуть – и набегут.

– Не свисти, – сказал я.

– И не собираюсь. Пусть Танька свистит. Она у нас самая умная и обаятельная.

В общем, мы еще немного «посвистели» и решили, что завтра я соберу на стадионе подходящих ребят из нашего класса, и мы сформируем из них «группы захвата». И кому надо по тыквам настучим.

– А папа по нашим тыквам не настучит? – осторожно спросил я.

– А мы ему не скажем, – спокойно возразил Алешка.

– Ребята, – вдруг вспомнила Танька, – а картины? Так и бросим это дело?

– Успеем, – успокоил ее Алешка. – Никуда они не денутся. Ты только не забывай у этого швейцарца проверку делать. На бумажке записывай – что там еще пропало, всякие шедервы вашей гордости.

Все это здорово, только тогда мы и подумать не могли, что кражи картин и ограбления пенсионеров – это один преступный ядовитый клубок. И нам придется его распутывать, невзирая на змеиные зубы и хвосты…

На стадион я пришел первым. Там еще резвился Алешкин класс. Денек выдался ясный и солнечный. Поэтому гуляли от души: прыгали в яму с песком и спорили – кто дальше, бегали по буму и падали с него, висели сосисками на турниках, облепили шведскую стенку и визжали так, как только могут третьеклассники. В первом классе они еще тихие и застенчивые, во втором набираются сил, ну а в третьем этими силами уже пользуются. И воюют вовсю – и друг с другом, и с учителями.

Я пришел немного раньше, чем назначил нашим ребятам, поэтому уселся в «стекляшке» с учебником физики. Эти «стекляшки» у нас многострадальные. Как остановки троллейбусов, которые все время кто-то колотит и бездарно расписывает аэрозольными баллончиками. У нас на стадионе они тоже побиты и расписаны. Но сидеть тут очень удобно. Сиденья двойные, смотрят в обе стороны – на футбольное поле и на баскетбольную площадку и беговую дорожку.

Я достал учебник, раскрыл его, положил на колени и с интересом стал наблюдать, как наш Алешка тренирует на турнике Толстого Мальчика. Тот висел, как тряпка на заборе, пыхтел, как паровоз, и болтал ногами. Но подтянуться не мог. Алешка его подсаживал, что-то советовал и, похоже, обзывал всякими словами.