Враги приходят и уходят, а друзья остаются. Иногда можнодесять лет не вспоминать про человека, но потом он вдруг тебе позвонит, и тысразу переносишься на много лет назад, превращаешься в беззаботную девицу иначинаешь совершать глупости…

Нынешний июньский денек я решила провести в Ложкине, и на тоимелись веские причины. Во-первых, сегодня пятница, следовательно, уже послетрех часов дня караваны машин с дачниками потянутся по шоссе, и на дорогахвозникнут километровые пробки, а во-вторых, на дворе стоит солнечная, теплая,не по-московски погожая погода, и глупо не воспользоваться улыбкой природы.

Вдыхая аромат цветущей сирени, я прошла через сад иплюхнулась на раскладушку, предусмотрительно поставленную в самом глухомуголке. Здесь меня никто не тронет, можно преспокойно читать книгу и грызтьорешки кешью. Увы, я обожаю вредную еду. Говорят, что люди, которые правильнопитаются и не имеют дурных привычек, живут дольше, но мне отчего-то кажется,что существование тех, кто лопает вкусное и позволяет себе некоторыеизлишества, например курит, неизмеримо приятнее. Впрочем, лично у меня простоне хватает силы воли отказаться от вредных привычек, скажем, завязать скурением.

Я наклонилась, чтобы вытащить из-под раскладушки пепельницуи пачку сигарет…

Если в большой семье есть только один любитель табака, егоучасть незавидна. Мне запрещено вносить курево в столовую, кухню, гостиную,библиотеку, баню… Легче сказать, где госпоже Васильевой позволено сидеть ссигаретой. Коротко говоря, нигде. Если я попытаюсь предаться невинной забаве всвоей спальне, стоя у раскрытого окна, то непременно услышу чей-нибудьнедовольный голос, доносящийся из расположенной на первом этаже гостиной:

– Откуда дымом несет? Ирка, тащи огнетушитель! Горим! Пожар!

Ну и так далее. Поэтому курить я предпочитаю в саду или всобственной машине. И вот что интересно, если Зайка или Аркадий случайноунюхают аромат табака в салоне моего – подчеркиваю, моего! – автомобиля, онимигом закатывают истерику, не забывая добавить:

– Мы желаем тебе добра, ведь даже младенец знает, чтокурение вызывает рак легких.

Спорить с детьми столь же бесполезно, как вычерпыватьдуршлагом океан. Конечно, на язык так и просятся справедливые возражения типа:«Посмотрите вокруг, понюхайте московский воздух, этот жуткий коктейль изавтомобильных выхлопов, выбросов предприятий и ядовитых испарений от строек!Неужели сигарета самый страшный зверь в такой ситуации?» Но я молчу. Мне простоне хочется раздувать скандал.

Впрочем, минуты радости бывают у всех. И вот сейчас, когдани в доме, ни на участке никого нет – домашние разъехались по делам, а Ирка сИваном отправились на рынок, – я со смаком затянусь…

Не успела я чиркнуть зажигалкой, как раздался звоноктелефона. Пришлось временно изменить планы и взять трубку.

– Дашка! – завизжал чей-то голос. – Клево! Это же ты?

У меня отнюдь не редкое имя. Крикните в метро: «Даша», инепременно отзовется пять-шесть женщин. Вот назови меня родители Физдипёклой,тут уж сомнений не было бы – обращаются именно ко мне, а с «Дашкой» возможныразные варианты. Поэтому я осторожно ответила:

– Васильева слушает.

Но тут же про себя усмехнулась: согласитесь, людей с такойфамилией тоже немало.

– Как официально! – еще громче заорали из трубки. – Хорошохоть дворецкий к телефону не подошел. Слышь, у тебя есть мажордом?

– Простите, с кем я разговариваю? – спросила я.

– Не узнала? – огорчилась звонившая.

– Извините, порой меня подводит память, – почему-то начала яоправдываться. – Да и со слухом… э… у меня не особо… То есть, конечно, я слышу,но порой…

– Вот народ! – возмутилась незнакомка. – Лучших друзейзабывают! Стоит на пару дней исчезнуть, и все! Тебя беспокоит Дина.

– Кто? – Я пришла в еще большее изумление.

– Дина, – рявкнули мне в ухо.

Я легла на раскладушку. Все понятно: женщина ошибласьномером, ей нужна другая Даша Васильева. Никакой Дины я не знаю. Надо сейчас жесказать об этом даме, которая продолжает возмущаться моей плохой памятью.

– Видите ли, – завела я, стараясь сохранить дружелюбный тон,– очевидно, вы неаккуратно нажимали на кнопки, вот и…

Договорить не удалось – меня перебили:

– Умереть не встать! Склероз прогрессирует, но его еще можноостановить. Лекарства пить не пробовала? Каждый день появляются новые препараты– наука несется вперед в бешеном темпе!

– Короче, вы ошиблись номером! – теперь рявкнула я. – Досвидания. Мы не знакомы.

– Ага, – не смутилась собеседница, – еще скажи, что неучилась в группе сто семь и никогда не списывала задачи по логике у ПетькиРаспутина!

Я вздрогнула. Действительно, номер моей студенческой группыбыл именно сто семь, и в наше, будущих преподавателей иностранного языка ипереводчиков, расписание зачем-то включили такой непонятный предмет, каклогика. Я, помнится, ходила сдавать его семнадцать раз. Теоретическая частьбыла мною вызубрена назубок, разбудите ночью, и отчеканю нужную главу, проблемыбыли с решением задач. Честно говоря, они казались мне идиотскими. «Все птицыумеют летать, пингвин птица, следовательно, он легко поднимется в воздух. В чемошибочность данного заключения?» Неужели не понятно? Пингвин ни за какиековрижки не сможет взлететь, потому что у него практически нет крыльев! Нопреподаватель, услышав абсолютно верный, на мой взгляд, ответ, тут же поставилв ведомости «неуд». Приблизительно то же самое происходило при следующихпопытках сдать зачет. Слава богу, Петька Распутин сжалился надо мной, и насемнадцатую пересдачу мы пошли вместе…

– Ну, просветлело в башке? – засмеялась незнакомка. – Давайначнем сначала. Я Дина Емельянова, твоя бывшая одногруппница…

– Емеля! – заорала я, вспомнив ее прозвище.

– Дотумкала наконец, – обрадовалась Динка. – Уж как я искалатвой телефон! Еле-еле нарыла. Шифруешься почище Билла Гейтса, хотя с твоимневероятным богатством это понятно. Небось народ звонит безостановочно и бабкиоткусить хочет. Слышь, Дашк, у меня к тебе просьба…