что я вышел из себя, пробудило в ней ту сторону, которая не является ненавистной стервой.

— Ты этого не знаешь.

— Я знаю. Представь, что это поездка на американских горках.

— Я не могу.

— Нет, можешь.

Я качаю головой.

— Ты не понимаешь. Страх… Я не могу его контролировать.

И, видимо, свой язык я тоже не могу контролировать. Зачем я ей это говорю?

— Тебе нужно отвлечься. Почему бы тебе не сказать мне, почему я тебе не нравлюсь?

— Что?

— Просто перечисли все причины, по которым ты меня ненавидишь.

Я открываю и закрываю рот, колеблясь.

— Я… я не хочу этого делать.

— Почему? Потому что ты боишься задеть мои чувства? — она вздергивает брови. — Раньше тебя это не останавливало.

— Это другое дело. Я не в настроении спорить с тобой прямо сейчас.

— Очень жаль, потому что именно это мы собираемся сделать. Ты грубый и наглый. Ты думаешь, что все должны тебе подчиняться, потому что ты играешь в хоккей.

Я отшатнулся назад. Я удивлен, что она меня так воспринимает. Это не может быть дальше от истины.

Я фыркнул.

— Забавно. Я чувствую то же самое по отношению к тебе. Как только я впервые встретил тебя, я увидел правомочную, избалованную соплячку, которая, вероятно, нуждается в хорошем трахе.

Она расширяет глаза.

— Ты считаешь меня фригидной сукой?

— Честно говоря… да.

Самолет снова дребезжит, а затем резко снижается. Снова раздаются испуганные крики пассажиров. В эконом-классе начинает плакать ребенок.

— Это нехорошо, — шепчу я.

Блэр перекладывает руку на мое бедро и сжимает его. Я не ожидал такого контакта, и мой член тоже не ожидал.

Он зашевелился в моих штанах, несмотря на то, что мой мозг говорил мне, что мы умрем.

— Дыши, — говорит она. — Все будет хорошо, и когда мы выберемся отсюда, я докажу тебе, что я не фригидная сука.

— Как ты собираешься это сделать?

Она скользит рукой по моему бедру, пока ее пальцы не касаются моих яиц.

— Используй свое воображение.

Черт побери. Если бы меня не охватила иррациональная паника, я бы переместил ее руку на свой член. Сейчас я не могу сделать даже этого. Однако я могу представить себе Блэр в соблазнительной ситуации. Я не знаю, что бы я хотел сделать с ней в первую очередь. Подсознательно я понимаю, что она говорит это только для того, чтобы помочь мне пройти через это. Она никогда не позволит мне сделать с ней все те мерзкие вещи, которые я хочу сделать. Жаль. Мы могли бы повеселиться. Ненависть и похоть — мощная комбинация. Могу поспорить, что трахать ее с ненавистью — это нечто из ряда вон выходящее.

— Ты играешь с огнем, Вествуд, — прорычал я, пока желание и страх боролись друг с другом за контроль.

— Правда?

Самолет продолжает трястись, и мне становится плохо. Одна из верхних полок открывается, и из нее выпадает багаж. Мое сердце бьется так быстро, что я боюсь, что оно выскочит из груди. Закрыв глаза, я хватаю Блэр за руку и переплетаю наши пальцы.

Я не знаю, как долго длится турбулентность, но когда она заканчивается, пилот объявляет, что мы приземлимся через несколько минут. Я держу глаза закрытыми, сосредоточившись на медленном вдохе и выдохе и изо всех сил стараясь заставить свое тело расслабиться. Это происходит только после того, как самолет коснется земли.

— Слава, блять, богу, — говорю я.

— Теперь я могу забрать свою руку? — спрашивает Блэр.

Черт. Я не понимал, что все еще держусь за нее. Я отпускаю ее, и она тут же массирует свою руку.

— Я слишком сильно сжал? — спрашиваю я.

— Немного.

Она не встречает моего взгляда, и я благодарен ей за это. Теперь, когда паника отступает, на ее место приходит стыд. Я вышел из себя перед Блэр, и мне стыдно.

В тот момент, когда гаснет свет ремней безопасности, я вскакиваю с места. Не могу дождаться, когда выйду из этого чертова самолета. Я забираю свою и ее сумки и, как только открывается дверь, выхожу из самолета, не оглядываясь. В животе все еще тошнота, поэтому я ускоряю шаг, надеясь успеть добежать до туалета.

Но, черт возьми. Не успею. Выйдя за ворота, я замечаю мусорный бак и бегу к нему. Мне не впервой блевать на людях, но впервые я делаю это трезвым, и это большая разница. Мое лицо и уши горят. К счастью, меня недолго рвет. Но когда я выпрямляюсь, Блэр уже рядом, предлагает мне салфетку.

Я слишком потрясен и смущен, чтобы отказаться. Я принимаю предложение, замечая, что это одно из тех влажных одноразовых полотенец, которые выдают при посадке на рейс. Я вытираю уголки рта и говорю хриплым голосом: — Спасибо.

— Конечно. Хочешь мятную конфету? — она протягивает мне мятную конфету в индивидуальной упаковке.

— Да, спасибо, — я принимаю подношение, затем добавляю: — Я пойду прополоскаю рот.

Я разворачиваюсь и как можно быстрее направляюсь к ближайшему туалету, жалея, что не полетел более поздним рейсом. Я бы, надеюсь, избежал этой адской турбулентности и, что самое главное, не позволил бы Блэр увидеть меня в худшем виде.

ГЛАВА 7

БЛЭР

Я не стала ждать, пока Алекс выйдет из туалета. Ему, наверное, неприятно, что я застала его в момент слабости. Если бы ситуация была не такой напряжённой, я бы пожелала, чтобы в полу открылась дыра и поглотила меня. Но это не единственная причина, по которой я хочу его избегать. Не могу поверить, что в самолете я была близка к тому, чтобы начать трогать его член, не говоря уже о том, на что я намекала. Следующие несколько дней с ним будут жестокими.

Я надеюсь, что не увижу его до завтра. Я должна получить свой зарегистрированный багаж, и я уверена, что свой он не сдавал. Он выйдет из аэропорта раньше меня. Мы остановимся в одном и том же отеле — его организовал экономический факультет, но он большой, и я уверена, что смогу его избегать.

Команда аэропорта сегодня работает ужасно быстро, и, поскольку я хочу потянуть время, естественно, первым

появляется мой чемодан. Я тянусь к ручке, но мускулистая рука появляется перед моим носом и снимает чемодан с ленты. Это Алекс. Черт возьми.

— Я могла бы сама это сделать, — говорю я.

— Я знаю.

Я злюсь, что вместо того, чтобы самому поймать такси, он пришел искать меня.

— Ты тоже сдавал багаж?

Он смотрит на меня с издевкой.

— А ты как думаешь?

— Тогда почему ты здесь?

— Я видел,