сделать все девушки, которые были в моей жизни… надеюсь, тебя это не обидит… Я смотрел на улочки, по которым мы ходили, когда искали тот ресторан недалеко от отеля… помнишь?.. я был так счастлив от одного твоего взгляда, одного слова… как никогда раньше и сейчас… Завтра мы приглашены с семьей на какую-то встречу с друзьями… а мне меньше всего хочется улыбаться и делать вид, что я счастлив, потому что это не так… в любой компании, в любом месте, в толпе я буду искать тебя… Занешь, это странно, но у меня внутри есть какая-то уверенность, что мы обязательно встретимся вновь… как же все это глупо… прости за такое сумбурное письмо… я очень устал… уже светает, и я надеюсь, что все-таки наберусь смелости и пошлю тебе сегодня это письмо. Если не сейчас, то позже. Целую тебя и очень скучаю. Твой Ричард.»

Мария смотрела на голубой монитор и даже не чувствовала, как по щекам катятся горячие соленые слезы. Она утонула в этом письме, перечитывая его вновь и вновь, чувствовала, как боль и жалость к себе и всем остальным участникам этой истории просто разрывает ее изнутри.

Они с Ричардом не могут быть вместе, но зато у них есть интернет, и они свободно могут переписываться и говорить о своих переживаниях и влюбленности. Она вдруг почувствовала, что боль сменилась ликованием и счастьем — он чувствует то же, что и она! Разве это не чудесно?!

Их переписка длилась почти две недели, во время которых Маша совершенно забросила подготовку к свадьбе, равно, как и Вадима. Ее начало раздражать просто его присутствие рядом, его вопросы о тамаде, платье и о том, как у нее дела. Она понимала, что это неправильно, но ничегошеньки не могла с собой поделать. Она была полностью во власти их с Ричардом переписки и тех слов, что они писали друг другу. В этих письмах они проживали собственную совместную жизнь, отдельную от повседневной. Ах, сколько в них было влюбленности, страданий, горечи, чувства вины и счастья! Наивные, они оба полагали, что время все расставит по местам и, возможно, сжалится над ними, преподнеся новую встречу. Они оба жили в собственном придуманном бумажном мире, избегая встреч и отношений с людьми, которые были рядом с ними, рискуя потерять все то хорошее, что было так близко.

Каждый день после экзаменов Маша уезжала из университетской библоитеки только поздно вечером, перебросившись с Ричардом несколькими длинными письмами. Дома писать она не могла, ей казалось будто так она изменяет Вадиму, сидя прямо рядом с ним на диване, и это было уже слишком.

Мария уходила из дома очень рано, когда Вадим еще спал, и старалась возвращаться так поздно, как только могла, придумывая любой безобидный повод — затянувшаяся вечерняя консультация перед экзаменом, поход в кино с подружками, написание реферата и т. д. Она видела, что Вадима это не устраивает, но в те дни ей было все равно, она просто перестала слушать и давать аудиенцию своей совести, отгородившись от нее огромными и толстыми каменными стенами. Вся ее жизнь сосредоточилась на письмах от Ричарда и на общении с ним. Ее мир сузился до голубого монитора в университетской библиотеке.

6

В тот вечер Маша по обыкновению вернулась поздно, в одинадцать вечера, в надежде, что Вадим, если и не спит, то во всяком случае слишком устал, чтобы проявить к ней какой-то интерес.

— Привет, — тихо бросила она Вадиму и, не глянув в его сторону, начала переодеваться.

— Привет, — он подошел к ней и попытался обнять и поцеловать.

— Подожди, — чуть смущенно остановила его девушка, — я совсем устала… дай мне пару минут переодеться и прити в себя.

Вадим ничего не ответил, лишь сосредоточенно посмотрел на нее и вернулся за компьютер, продолжив работать.

Весь остаток вечера они провели каждый в своем углу дивана — Вадим работал, Маша, как ей казалось, незаметно переписывалась с Ричардом, делая вид, что читает конспекты, хотя последний экзамен был сдан еще сегодня утром. Однако от каждого слова в его письмах, у нее наворачивались слезы, и она периодически выходила в туалет, чтобы поплакать. Вадим же делал вид, что ничего не замечает, хотя понимал, что его Машка ведет с кем-то совсем не безобидную переписку, и не знал, что с этим делать. Каждый раз, когда она смотрела на него в ее глазах не было ничего, кроме немых извинений и какой-то пасмурной боли, зато, когда она читала письма от кого-то, они горели счастьем и… влюбленностью. Вадиму был до мельчайших нюансов знаком этот взгляд и такое ее поведение. Точно так же, она смотрела на него в первые годы их отношений.

— Маш… — Вадим отложил свой компьютер и коснулся ее руки, — Маааш…

— Ммм?.. — не отрываясь от экрана компьютера спросила она, приподняв левую бровь.

— Посомтри на меня, — Вадим забрал у нее компьютер и отложил его в сторону.

Девушка недовольно и даже сердито поморщилась:

— Ну, что еще? Я готовлюсь к экзамену, а ты мне мешаешь.

Вадим посмотрел ей в глаза и постарался говорить как можно спокойнее и четче, хотя его голос пару раз предательки дрогнул.

— Нет, ты не готовишься к экзамену, — твердо сказал он. — Ты ведешь с кем-то переписку. Уже довольно давно, а точнее с того самого момента, как вернулась из Австрии.

Маша почувствовала, как у нее холодеет спина, а ладони атакуют мелкие болючие колики. Откуда он узнал?

— Не говори глупости, — попыталась отмахнуться она от Вадима, и потянулась за компьютером.

Вадим лишь отодвинул его подальше и спросил:

— То есть, ты можешь сейчас дать мне прочитать то, что писала сегодня весь вечер?

— Нет! — Маша вскочила с места и вырвала у него из рук свой маленький портативный лаптоп. — Что это за допрос и методы такие?!

Вадим понял, что попал в точку — у Машки случился роман с кем-то из командировочных, и теперь чувствовал, что начинает закипать. Ему хотелось встряхнуть ее как следует, накричать, окунуть в ледяную воду. Одним словом сделать что-то, чтобы она пришла в себя от этого наваждения, чтобы она вспомнила, что у них совсем скоро свадьба и… а, может она уже не хочет никакой свадьбы?..

— Маш, я хочу, чтобы ты прекратила эту переписку, — как только мог жестко и строго сказал он.

Девушка смотрела на него, как кролик на удава и вытирала слезы, катящиеся по щекам. Она честно не знала, что ему сказать и как все объяснить.

— Я не