Лилия похвалила его, когда он вернулся, приласкала, называла храбрым мальчиком, героем и другими ласкательными именами. Од­нако он впал в мрачное настроение, когда его клан с большим досто­инством покидал Монтериано - достоинством, которое ничуть не убавил врученный им чек. Они забрали чек с собой, но совсем не в Поджибонси, а в Эмполи - оживленный пыльный городок милях в двадцати от Монтериано. Там они с комфортом и обосновались. Но сестры Джино утверждали, будто он их туда загнал.

Чек, естественно, исходил от Лилии, которая постоянно проявля­ла щедрость и охотно соглашалась водить знакомство со всеми род­ными, только бы не жить с ними вместе, так как близкие родствен­ники мужа действовали ей на нервы. Больше всего ей нравилось ра­зыскивать каких-нибудь дальних, позабытых свойственников и ра­зыгрывать перед ними госпожу Щедрость. Потом она удалялась, ос­тавляя после себя недоумение и, еще чаще, недовольство. Джино не мог понять, почему все его родственники, прежде такие приветли­вые, сделались плаксивыми и неприветливыми. Он приписал это ве­личию своей супруги, в сравнении с которой остальные смертные казались заурядными. Деньги быстро таяли, несмотря на то, что жизнь была дешевой. Лилия оказалась даже богаче, чем он ожидал. Он со стыдом вспоминал, как однажды пожалел, что не может взять тысячу лир, предложенную Филипом. Да, то была бы недальновид­ная сделка.

Лилии понравилась ее жизнь в новом доме: ничего не делать, только отдавать приказания улыбающейся прислуге через преданно­го мужа, выполняющего роль толмача. Она послала миссис Герритон развязное письмо с описанием своего счастья. Ответила ей Генриет­та: а) всякая переписка между ними впредь будет поддерживаться только через поверенных; б) не вернет ли Лилия шкатулку с инкрус­тацией, данную ей на время (а не подаренную) для платков и ворот­ничков?

- Посмотри, чего я лишаюсь, выйдя за тебя замуж! - сказала Ли­лия Джино. Она никогда не пропускала возможности подчеркнуть, что снизошла до него.

Он думал, что она имеет в виду шкатулку, и посоветовал не отсы­лать ее обратно.

- Глупый, я говорю про жизнь. У Герритонов очень хорошие свя­зи. Они занимают ведущее положение в состонском обществе. Но к чему мне все это, раз у меня есть мой глупенький мальчик!

Она обращалась с ним как с ребенком (а он и был ребенком) и как с несмышленышем, чего про него никак нельзя было сказать. Свое превосходство над ним она считала столь неоспоримым, что упуска­ла случай за случаем утвердить свою власть. Раз он красив и ленив, значит, неумен, рассуждала она. Беден - значит, никогда не осмелится порицать свою благодетельницу. Страстно влюблен - следова­тельно, она вольна поступать, как захочет.

«Может, это и не райское блаженство, - думала она, - но все луч­ше, чем Чарлз».

А тем временем мальчик изучал ее и взрослел.

Чарлз напомнил о себе неприятным письмом от поверенного, где ей предлагалось выделить крупную сумму для Ирмы в соответствии с завещанием ее покойного мужа. Вполне в духе недоверчивого Чарлза было принять меры против вторичного замужества. Джино тоже возмутился, и они вместе сочинили язвительный ответ, кото­рый не возымел действия. Джино заявил, что Ирме лучше переехать к ним.

- Воздух здесь здоровый, пища тоже. Ей тут будет хорошо, и нам не придется отдавать деньги.

Но у Лилии не хватило смелости даже заикнуться об этом Герритонам, ее вдруг охватил ужас при мысли, что Ирме или любому дру­гому английскому ребенку придется воспитываться в Монтериано.

Джино был необычайно удручен письмами поверенного, удручен больше, чем, по мнению Лилии, было уместно. В доме ему уже не­чего было делать, и он целые дни проводил в лоджии, облокотясь на парапет или сидя на нем верхом с несчастным лицом.

- Ах ты, лодырь! - как-то воскликнула она, ущипнув его за мус­кулистую шею. - Пойди поиграй в паллоне.

- Я женат, - ответил он, не подняв лица. - Больше я в игры не иг­раю.

- Пойди повидай друзей.

- Теперь у меня нет друзей.

- Глупый ты, глупый! Нельзя же сидеть взаперти весь день!

- Я никого, кроме тебя, не хочу видеть. - Он сплюнул на оливко­вое дерево.

- Перестань, Джино, не говори глупостей. Пойди повидайся с друзьями и приведи их в гости. Мы же с тобой любим общество.

Он озадаченно посмотрел на нее, но дал себя уговорить, ушел, обнаружил, что друзья не забыли его, и вернулся через несколько ча­сов в приподнятом настроении. Лилия поздравила себя с умением обращаться с ним.

- Я уже готова принимать гостей, - сказала она. - Я намерена встряхнуть Монтериано, как встряхнула Состон. Приведи сколько хочешь мужчин, а они пусть берут с собой своих жен и сестер. Я со­бираюсь устраивать чай по-английски.

- Тут есть моя тетка с мужем. Но мне казалось, что тебе не хочет­ся принимать моих родственников.

- Никогда ничего подобного я не...

- Да, но ты была бы права, - возразил он горячо. - Они тебе не компания. Многие занимаются торговлей, да и наша семья немногим лучше. Тебе нужны люди воспитанные и знатные.

«Бедняжка, - подумала Лилия, - как печально вдруг понять, что твоя родня вульгарна».

И она принялась уверять, что любит дурашку ради него самого. Он покраснел и стал щипать свои усики.

- Но, кроме твоих родственников, я хочу видеть и других людей. Ведь есть же у твоих приятелей жены и сестры?

- Да, конечно, но я едва знаю их.

- Не знаешь жен и сестер своих друзей?

- Ну да. Если они бедны и вынуждены где-то работать, то я еще могу их встретить, а так... Правда, бывали случаи... - Он спохватил­ся и замолчал.

Был такой случай, что его познакомили с одной молодой особой в матримониальных целях. Приданое оказалось недостаточным, и знакомство тем и кончилось.

- Как забавно! Вот я и хочу все изменить. Ты приведешь к нам своих друзей, а я заставлю их привести своих родных.

Он с некоторой безнадежностью взглянул на нее.

- Вот скажи, кто у вас видные люди? Кто возглавляет общество?

Он полагал, что комендант тюрьмы и его помощники.

- Так, а они женаты?

- Да.

- Вот видишь. Ты их знаешь?

- Да... в каком-то смысле...

- Понятно! - негодующе воскликнула она. - Они относятся к те­бе свысока, не так ли? - (Он кивнул.) - Бедняжка! Но подожди! Я скоро положу этому конец. Ну, еще кто?

- Иногда наезжает маркиз. Потом каноники коллегиальной церкви.

- Женаты?

- Каноники... - начал он, и в глазах его заиграли лукавые огоньки.

- Ах да, я забыла про ваш ужасный обет безбрачия. А в Англии священники стоят в центре всей жизни. Но все равно, отчего бы мне с ними не познакомиться? Может быть, будет проще, если я нанесу всем визиты? Разве не так у вас делается?