— Ничего не случилось, меня отогрели и...

Женя хмурится. Все его крупное тело напрягается. Плохой знак. Черт, опять ляпнула. Врать я не умею с детства, поэтому подхожу к кастрюле с супом, запуская туда ложку, делая вид, что помешиваю.

— Козлы в форме напоили тебя чаем и укутали в одеяло?

Он выбрал самый безболезненный для себя вариант. Это его стиль ведения боя, он любит маневрировать.

— Ага, — опускаю голову и мешаю суп, который сварился еще четыре часа назад, надеясь только на то, что Женя никогда не узнает о том, как именно меня отогрел начальник отряда.

— Лиза, на меня посмотри, — встает, разворачивает к себе, сокращая дистанцию, — ты точно в порядке? Ничего не болит и не колет? УЗИ всякие там, рентгены поделали, а температура как?

— Да нормально я, честно.

— Эти спасатели прям, одно горе от них. Дурачки.

— Причем тут горе, Женя, они же после приезжают, когда уже произошло чрезвычайное происшествие.

— Все равно они беду приносят. Ходят за ними неприятности.

Ну да, Женя взял без спроса лодку и чуть не утопил нас, Зина закрыла меня в морозильной камере, а бешеная волчица лес с городом попутала, а виноват отряд номер 1284.

Постепенно Женя забывает историю с холодильником и волчицей, в красках рассказывает о соревнованиях. Я успокаиваюсь, готовлю ужин, много улыбаюсь, внимательно слушая мужа. Но вот только я представить себе не могу, что на следующий день он заглянет в мой ресторан. Женя зайдет туда, прекрасно зная, что меня там не будет. И наш сторож, и грузчик по совместительству, ему любезно поведает, что один из спасателей, чернявый такой с командными замашками, вытащив меня из морозильника, согрел собственным голым телом, а я в это время была в одном нижнем белье. И даже диванчик мужу покажет, на котором мы с Олегом Борисовичем лежали в обнимку.

Олег

— По оперативным данным с шести утра двадцать второго июня две тысячи двадцатого года до шести утра двадцать третьего июня две тысячи двадцатого года ликвидированы шестнадцать лесных пожаров общей площадью двадцать два гектара, пять торфяных пожаров площадью одного гектара и семьдесят один пожар травы и кустарников общей площадью двадцать восемь гектаров, — бубнит Викинг, комкая слова и заикаясь.

Я сижу за своим столом, а Саня с бумажкой в руках в центре кабинета вещает нам о новостях региона. Петров разводит кипятком каши из пакетика.

— Боже, стажер, — вздыхаю, — мне что, теперь тебя еще и читать учить?

— Олег Борисович, тут нечетко пропечатано, никто это не прочтет.

— Но кто-то же, наверное, прочтет, — встаю, подхожу к шкафу и, забирая у него бумагу, погружаю ее в толстую пыльную папку.

В этот момент входная дверь открывается и в помещение, не здороваясь, влетает здоровый краснощёкий мужик.

— У вас что-то случилось? — спрашиваю я, потому что обычно к нам прибегают за помощью.

Мужик осматривает Викинга, потом Петрова, а я смутно припоминаю, что где-то уже видел этого парня. Происшествий у нас очень много, и всех пострадавших запомнить невозможно, многие из них во время «знакомства» покрыты слоем грязи и пыли.

Еще раз осмотрев моих сослуживцев, он концентрируется на мне.

— Это у тебя сейчас случится.

Рукой ловлю летящий в мою сторону кулак. Реакция у меня что надо, и я сжимаю его ладонь до хруста, заставляя опустить руку вниз. Этого мужика мы спасали от обручального кольца. Горемыка боксер. Вспомнил. А еще он чуть не утопил свою жену, воспользовавшись чужой лодкой. Жену я тоже помню — это бывшая императрица Всероссийская, которая очень любит встревать в разного рода неприятности.

— Нападение на сотрудника МЧС при исполнении — это уголовная статья с лишением свободы сроком до семи лет, — отвечаю спокойно, без всяких эмоций.

Викинг бросается мне на помощь.

— Сидеть! — киваю головой отрицательно. — Сам разберусь.

— Никто не имеет право лапать мою жену! — его красные глаза налились кровью, дружелюбием и не пахнет.

Нехорошо получается. Мы ему помощь оказываем, можно сказать бескорыстную, а он на нас с кулаками бросается. Вот так я и знал, что из этого брака ничего хорошего не выйдет. Занимательно, Лизавета Петровна сама поделилась историей о нашем с ней совместном времяпровождении у морозильника или доброжелатели нашлись? Есть бабы, что с радостью заводят мужа такими вот рассказами. Вызывают ревность, наслаждаясь горячей «любовью». Муж и жена, как известно — одна сатана. Интересно, Лизавета Петровна у нас та самая глупая женщина, не умеющая держать язык за зубами? Хотя, нет, совсем не интересно. Пусть хоть перебивают друг друга крайне изощренным способом, если сигнал на пульт не поступит, я и не узнаю об этом.

— Если я захочу чью-то жену, я точно не буду пользоваться тяжелой степенью переохлаждения и полуобморочным состоянием, — сжимаю его кулак сильнее. — Сама придет.

Мы смотрим друг другу в глаза, словно два быка во время корриды. Вот только разъяренный муж пыхтит, как старый самовар, а я спокоен, будто трехметровый удав. Меня оскорбляет, что он обвинил меня в гнусном непотребстве, а он дико ревнует, хотя повода нет. Впрочем, ревнивцам повод и не нужен, они придумывают истории, верят в них, а потом сжирают себя изнутри, словно гигантский китайский богомол. Самопоедание страшнее каннибализма.

— Я убью тебя, понял, только подойди?

Усмехаюсь.

— Вот это вряд ли.

Боковым зрением вижу Петрова, что сел за кухонный стол и подпер щеку ладонью, с удовольствием наблюдая за спектаклем. Викинг нервничает, пытаясь спасти начальство от неминуемой гибели, ну что ж похвально.

— Я тебя запомнил, — отступает горе-супруг, тычет себе в глаза двумя пальцами, слегка подскакивая на месте.

Так делают боксеры, когда бой останавливают, а они еще не утолили свою жажду крови.

— Думаю, лучше записать! Олег Борисович Кириллов, отряд 1284.

Он рычит, глядя на меня, но неожиданно, здравый смысл побеждает, и он уходит.

Когда абориген покидает мою базу, я поправляю форму и сажусь за стол. Викинг что-то бурчит о том, что зря я не дал набить этому говнюку морду, будет знать, как к спасателям лезть.

— Морду бьют дурачки, стажер, — хладнокровно возвращаюсь к своим бумагам, голова чистая, нервы в порядке.

— Ну не знаю, босс. Лизка отличная девчонка, а муж — дебил, — все никак не угомонится Викинг.

Звучит смешно, потому что с Лизаветой Петровной он почти не общался и понятия не имеет, какая она девчонка, и девчонка ли вообще. Ведь даже возраст пострадавшей ему неизвестен. Но он повелся на ее миловидную внешность и красивые глаза, и теперь активно защищает. Я же по натуре прагматик. Человек, выстраивающий свою систему поступков и взглядов на жизнь в аспекте получения практически полезных результатов. И полезным будет в данном случае проучить темпераментного супруга по закону, а не руководствоваться его же варварскими методами.