– Если я здесь не нужен, Темперанс, то я буду наверху.

– Конечно, – откликнулась я, думая о теплом солнце. – Я посижу тут еще немного.

Я взглянула на часы. Десять минут двенадцатого. За Ламаншем виднелись Синсенес и Мартино, вышагивающие плечом к плечу, опустив головы, словно шахтеры в поисках богатого месторождения.

– Тебе надо что-нибудь?

– Мешок для тела с чистой белой простыней внутри. Пусть положат под него доску или поддон. Не хотелось бы, чтобы при транспортировке все, что я разложу, свалилось в кучу.

– Конечно.

Я вернулась к очищению и просеиванию. Я так замерзла, что вся тряслась, приходилось то и дело останавливаться, чтобы согреть руки. Через какое-то время транспортировочная команда принесла мешок с поддоном. Последний пожарный ушел. В подвале стало тихо.

Постепенно открылся весь скелет. Я записывала и зарисовывала положение костей, а Галлоран фотографировал.

– Ничего, если я хлебну кофе? – спросил он, когда мы закончили.

– Ничего. Я крикну, если ты понадобишься. А пока буду только перекладывать кости.

Когда он ушел, я начала перемещать останки в мешок, начиная с ног к голове. Таз был в хорошем состоянии. Я подобрала его и положила на простыню. Лонное сращение в обуглившихся тканях. Укрепление не понадобится.

Кости ног и рук оставила как есть. Грязь не даст им распасться до тех пор, пока я не соберусь очистить и рассортировать их в лаборатории. Так же поступила и с грудным отделом: осторожно подняла фрагменты плоской лопаткой. Передняя часть грудной клетки не сохранилась, о повреждении краев можно не беспокоиться. Череп пока что оставила на месте.

Убрав в мешок скелет, я взялась за просеивание верхних нескольких сантиметров земли – начала с юго-западного колышка и продвигалась к северо-востоку. Я заканчивала работать над последним углом квадрата, когда обнаружила это примерно в полуметре к востоку от черепа, на глубине пять сантиметров. Желудок крутанулся в легком сальто.

Да!

Челюсть. Я осторожно смахнула землю и пепел, появился правый восходящий отросток, часть левого отростка и фрагмент нижней челюсти с семью зубами.

Внешняя поверхность кости, тонкая и белая, как мука, испещрена трещинами. Пористая передняя часть выглядит бледной и хрупкой, будто крошечный паучок выплел, а затем оставил на воздухе сушиться каждую ниточку. Эмаль на зубах уже трескается, и, насколько я знаю, все может развалиться от малейшего неосторожного движения.

Я достала из сумки бутылку с жидкостью, потрясла ее и пригляделась, не осталось ли в растворе кристаллов. Зачерпнула горсть пипеток по пять миллилитров.

Открыла на коленях бутылку, вытащила из бумаги пипетку и окунула в жидкость. Надавила, чтобы набрать раствора, потом капнула жидкостью на челюсть. Капля за каплей хорошенько напитала каждый фрагмент. Я потеряла всякое чувство времени.

– Как ты мило наклонилась.

Английский.

Рука дернулась, и винак пролился на рукав куртки. Спина затекла, колени и лодыжки свело, поэтому резко вставать не стоило. Я медленно села на землю. Можно и не смотреть.

– Спасибо, детектив Райан.

Он обошел квадрат с другой стороны и посмотрел на меня сверху вниз. Даже в неясном свете подвала я заметила, что его глаза такие же голубые, как и прежде. Он был в черном кашемировом пальто и красном шерстяном шарфе.

– Давно не виделись, – заметил Райан.

– Да, давненько. Когда мы встречались в последний раз?

– В суде.

Дело Фортье – мы оба давали свидетельские показания.

– Все еще встречаешься с Перри Мейсоном?

Я пропустила вопрос мимо ушей. Прошлой осенью я сходила на пару свиданий с адвокатом, с которым познакомилась на курсах тай-цзи.

– Разве это не братание с врагом?

Я снова не ответила. Похоже, моя личная жизнь вызывает живейший интерес в отделе убийств.

– Как ты?

– Отлично. А ты?

– Не жалуюсь. Все равно никто не станет слушать.

– Заведи собаку.

– Надо попробовать. Что в пипетке? – спросил он, показав пальцем в перчатке на мою руку.

– Винак. Раствор поливинилацетата камеди и метанола. Нижняя челюсть высохла, и я пытаюсь сохранить ее.

– Получается?

– Пока кость сухая, раствор впитается и не даст ей рассыпаться.

– А если не сухая?

– Винак не смешивается с водой. Тогда он просто останется на поверхности и побелеет. Кости будут выглядеть так, будто их опрыскали латексом.

– Долго он сохнет?

Я почувствовала себя господином Волшебником.

– Быстро, из-за испарения спирта. Обычно от тридцати минут до часа. Хотя субарктический климат не способствует ускорению процесса.

Я проверила фрагменты челюсти, капнула пару раз на один из них, потом положила пипетку на крышку бутылки. Райан подошел ближе и протянул руку. Я ухватилась за нее и поднялась на ноги, скрестила руки на груди и засунула ладони под мышки. Пальцев уже не чувствую, а нос явно стал цвета шарфа Райана. И потек.

– Здесь холоднее, чем у ведьмы за пазухой, – согласился Райан, оглядывая подвал. Одну руку он спрятал за спину. – Сколько ты здесь уже сидишь?

Я посмотрела на часы. Неудивительно, что я переохладилась. Час пятнадцать.

– Больше четырех часов.

– Боже! Тебе придется делать переливание крови.

До меня внезапно дошло: Райан расследует убийства.

– Значит, поджог?

– Возможно.

Он вытащил из-за спины белую сумку, достал пластиковый стаканчик и сандвич, помахал ими у меня перед носом. Я дернулась вперед. Райан отпрянул.

– Ты моя должница.

– Получишь по почте.

Сырокопченая колбаса и восхитительно теплый кофе. Замечательно. Пока я ела, мы разговаривали.

– Скажи, почему ты подозреваешь намеренный поджог? – спросила я, прожевывая.

– Скажи, что ты тут обнаружила?

Ладно. Я задолжала ему за сандвич.

– Одного человека. Возможно, молодого, но не ребенка.

– Никаких малышей?

– Никаких малышей. Твоя очередь.

– Похоже, кто-то воспользовался старым трюком. Пламя прожгло дыры в досках пола. Но доски все равно остались, вот в чем дело. Значит, это жидкий катализатор, возможно, бензин. Мы нашли десяток пустых канистр.

– Вот оно что...

Я покончила с сандвичем.