Нынешний понедельник не стал исключением. Я взяла кофе и присоединилась к утреннему собранию в офисе Ламанша. Натали Эйерс занималась делом об убийстве в Вал-д’Оре, но остальные патологи присутствовали. Жан Пелетье только что вернулся с дачи показаний из Куджака, дальнего севера Квебека. Он показывал фотографии Эмили Сантанджело и Майклу Морину. Я присела поближе.

Куджак выглядел так, будто его смыло потопом, а люди отстроили его вчера заново.

– Что это? – спросила я, показав на сборную конструкцию с пластиковой отделкой.

– Аквацентр. – Пелетье ткнул пальцем в шестиугольную вывеску с непонятными символами сверху и жирным белым словом "Arret" снизу. – Все вывески на французском и инуктитут[15].

Он говорил с очень сильным верхнеречным акцентом, который для моего уха мог сойти за туземный язык. Я знаю Пелетье много лет и все равно с трудом понимаю его французский.

Пелетье показал на другое здание:

– Тут суд.

Напоминает бассейн, только без пластика. За городом простиралась серая промозглая тундра мха и камней. Побелевший скелет оленя карибу лежал у дороги.

– У них всегда так? – спросила Эмили, разглядывая оленя.

– Только когда есть трупы.

– На сегодня восемь вскрытий, – объявил Ламанш и раздал список.

Затем рассказал о каждом случае. Девятнадцатилетний молодой человек упал под поезд, туловище разрезало пополам. Это случилось на дорожной эстакаде, куда часто заглядывают подростки.

В Мегантике врезался в лед снегоход. Найдено два тела. Подозревается алкогольное опьянение водителя.

В своей кроватке умер и разложился младенец. Когда пришла полиция, мать, смотревшая внизу игровое шоу, сказала, что десять дней назад Бог приказал ей больше не кормить ребенка.

За Дампстером, на территории Макгилла, найден труп неопознанного белого мужчины. Три тела поступили с пожара в Сен-Жовите.

Пелетье поручили младенца. Похоже, ему понадобится консультация антрополога. Личность ребенка известна, но со временем и причиной смерти придется повозиться.

Сантанджело получил трупы из Мегантика, Морину – дела с поездом и неизвестным из Дампстера. Жертвы из спальни в Сен-Жовите сохранились хорошо, поэтому можно провести обычное вскрытие. Ими займется Ламанш. Мне достались кости из подвала.

После собрания я пошла к себе в кабинет и открыла досье – перенесла информацию из утренних записей в антропологический бланк.

Имя: inconnu. Неизвестно.

Дата рождения: прочерк.

Номер в лаборатории судебной медицины: 31013.

Номер в морге: 375.

Номер происшествия в полиции: 89041.

Патологоанатом: Пьер Ламанш.

Следователь: Жан-Клод Юбер.

Детективы: Эндрю Райан и Жан Бертран, Escouade de Crimes Contre la Personne, Surete du Quebec[16].

Я добавила дату и положила бланк в папку. У каждого из нас папки разного цвета. Розовый – Марк Бержерон, одонтолог. Зеленый – Мартин Левеск, радиолог. Ламанш пользуется красными. Ярко-желтая папка означает антропологию.

Я закрыла дверь и поехала на лифте в подвал. Там попросила помощника по вскрытиям положить ЛСМ 31013 в третий кабинет, потом пошла переодеваться в униформу хирурга. Четыре кабинета для вскрытия примыкают в лаборатории судебной медицины к моргу. Первыми заведует ЛСМ, последним – управление следователя. Второй кабинет очень большой, там стоят три стола. В остальных – по одному. Четвертый оборудован специальной вентиляцией. Там я часто работаю, потому что большинство моих анализируемых не благоухают ароматами. Сегодня я оставила четвертый кабинет Пелетье с младенцем. Обугленные тела пахнут меньше, чем разложившиеся.

Когда я зашла в третий кабинет, черный мешок для трупов и четыре пластиковых пакета уже лежали на поддоне. Я распечатала пакет, вынула вату и проверила череп. Он пережил путешествие без повреждений.

Я заполнила идентификационную карточку, расстегнула мешок, вытащила простыню, в которой лежали кости и осколки. Сделала несколько полароидных снимков, потом отправила все на рентген. Если там есть зубы или металлические частицы, надо обнаружить их до нарушения целостности кости.

Ожидая результатов, я думала о Элизабет Николе. Ее гроб заперт в холодильнике в трех метрах от меня. Мне не терпелось посмотреть, что в нем. Одно из сообщений, пришедших сегодня утром, было от сестры Жюльены. Монахини тоже сгорали от нетерпения.

Через полчаса Лиза прикатила кости с рентгена и отдала мне конверт со снимками. Я положила несколько на смотровой ящик и начала с ножного конца мешка.

– Все нормально? – спросила Лиза. – Я точно не знала, какой реактив применять, там столько угля, и сделала несколько снимков с каждым.

– Все в порядке.

Мы смотрели на аморфную массу, окруженную двумя крошечными белыми рельсами: содержимое мешка и "молния". Все испещрено строительным мусором, то тут, то там появляется осколок кости, бледный и пористый на нейтральном фоне.

– Что это?

Лиза показала на белое пятно.

– Похоже на ноготь.

Я заменила первые снимки тремя новыми. Земля, камушки, волокна дерева, ногти. Кости ноги и бедра с обугленной плотью. Таз не поврежден.

– В правом бедре какие-то металлические частицы. – Я ткнула пальцем в несколько белых пятен в правой бедренной кости. – Надо с ней осторожнее. Позже сделаем еще пару снимков.

На следующих негативах – ребра, все такие же разбитые. Кости рук сохранились лучше, несмотря на переломы и неверное положение. Некоторые позвонки, судя по виду, еще можно спасти. В левой части грудной клетки обнаружился еще один металлический объект.

– Это тоже надо рассмотреть.

Лиза кивнула.

Потом мы занялись снимками пластиковых пакетов. Ничего особенного. Нижняя челюсть хорошо схватилась, тонкие зубные корни крепко сидят в кости. Даже коронки не пострадали. Я заметила яркие белые капли на месте двух коренных зубов. Бержерон будет доволен. Если у стоматолога есть карточка, мы сможем определить личность по записям.

Затем я посмотрела на лобную кость. Ее испещрили крошечные белые точки, как будто кто-то искусственно состарил ее солью.

– Мне нужен еще один снимок, – тихо сказала я, уставившись на рентгеноконтрастные частички рядом с левой глазницей.

Лиза посмотрела на меня как-то странно.

– Ладно. Достаем его, – скомандовала я.