Мертвецы делают мертвецов

Темнота, как это часто бывает в долинах рядом с горами, наступила резко. Как будто свет выключили. Ночь была безлунной. Или луну закрывало колдовство неизвестного некроманта. Костры и факелы обозначали наш передний край. Именно, что обозначали — редкая цепочка огней в темноте. Но масса людей вокруг чувствовалась. Нескончаемый гул голосов, шорох множества шагов и звяканье металла. Темнота давила непривычной густотой — вот уж точно, тьма будто проглотила всё вокруг. Не видно своих, не видно чужих. С одной стороны я и не имею особых возможностей как-то повлиять на будущую битву. Фактически, я сделал всё, что мог бы сделать полководец. Набрал войска, построил и воодушевил. Как сумел построить, воодушевить и набрать. Остается просто подождать, чем всё кончится. Даже смотреть не обязательно. Но неизвестность давила, заставляла нервно вглядываться вперед.

Мы находились на Холме Синего Камня. Отсюда должен бы быть хороший вид. Конюхи спешились, взяли наших лошадей за поводья и подвели поближе. До самой вершины мы не добрались, зато оказались рядом с тылами. Бочки со стрелами, лекари и волшебники. Тыл.

Эглантайн тоже уже была здесь. Вместе с лекторами Университета, несколькими подозрительного вида агрегатами Кааса и парой десятков студентов. Я не хотел к ней подходить. За холм я был, в общем, спокоен. Первыми побегут где-то в другом месте. Я со свитой даже с лошадей не стали спешиваться. Эглантайн меня разглядела в темноте и не поленилась подойти сама. Её сопровождали двое студентов с факелами, одоспешенные как рыцари, разве что только в пехотных шлемах. Телохранители. Я взглянул ей в лицо. А потом отвел взгляд.

— А где Сперат и Гвена? — спросила Эглантайн.

— Сперат ранен, но с ним… — сказал я и запнулся. — Я его подлечил. Лекари залатают и будет как новый.

Это избитое выражение вызвало смешки в моей свите. «Как новый» — повторил Ланс вполголоса, словно пробуя это выражение на вкус.

— А Гвена? — напомнила свой вопрос ведьмочка. Сейчас она была в закрытом платье и плаще. Это мало помогало — бедра и грудь приковывали внимание своими изгибами даже через толстую ткань. И в темноте. Я посмотрел в её холеное, невероятно красивое лицо. На мой вкус новое лицо Эглантайн всегда было будто слегка глуповатое, не важно злилась она или беспокоилась.

— Гвена со Сператом, — сказал я. Не знаю, почему я ответил так. Возможно, прямо сейчас мне надо было думать о другом и я был просто не готов сказать, что Гвена мертва. Вслух. Будто, если про это не говорить, то этого как будто и нет. Вместо этого я зачем-то сказал Эглантайн. — Раньше мне нравилось твоё лицо больше. Сейчас ты как глупая кукла. А раньше ты почти всегда была злая или задумчивая.

— Это хорошо, — улыбнулась Эглантайн и коснулась губ кончиками изящных пальцев с длинными ногтями. Нарочно или нет, но жест вышел сексуальным и призывным. — Мужчины не любят глубину. Говорящая кукла почти идеальная женщина, разве ты не знал? Спроси у Гвены, она подтвердит.

— Моя жена не похожа на куклу, — почему-то брякнул я.

— Так и ты в первую очередь Итвис, а уже потом все остальное. Тебе нужна не женщина, а верный союзник и защитник твоих детей и завоеваний, — глупо моргнула Эглантайн и мило улыбнулась.

Нас перебил Бруно Джакобиан, в своей странной броне из свитков и книг. Он стоял метрах в тридцати, освященный несколькими факелами и жаровнями. Но увидев меня, заорал, как мне показалось, на половину поля. Натренировался, должно быть, в Университете, призывая студентов к тишине.

— У меня все готово! Ну же, сеньор, пора! Пора! Мы пробовали в лектории, но там было меньшее пространство, я не в чем не уверен, но если получится… — затараторил он. И я переключился. Я всё ещё могу командовать тем, что рядом. Этим мне и следует заняться.

— Действуйте, Бруно! — я махнул рукой и спохватился. Скорее всего, он меня не видит в темноте. Поэтому добавил, повысив голос. — Начинайте!

Он повернулся и вернулся к группе своих студентов. Те стояли на деревянной подмостке. Ровная площадка, чтобы можно было колдовать внутри расчерченных масляной краской геометрических фигур. В руках они держали что-то непонятное, на пересечениях линий стояли жаровни. Выглядело всё при этом не как какой-то шаманский обряд, а как-то по-деловому, осмысленно. Участникам только белых халатов не хватало, и точно эксперимент вполне в духе моего мира. Возможно это потому, что каждый четко знал свою работу и не делал лишние пафосные движения на публику.

Бруно занял место в центре платформы. Он не соврал — все и правда было готово. Уже минут через пять всю группу на платформе окутало бледное сияние. А потом из центра поднялся вертикально столб тусклого свет, будто отлитая из олова колонна, уходящая прямо в небо. Вот только этот свет скорее тёк, быстро, но не мгновенно. А метрах в ста над нами распался на несколько частей. Стали напоминать капли ртути, разбегающиеся по небу.

— Это великолепно! Просто восторг! — закричал Фарид. Он стоял рядом с платформой, но орал так, что я его услышал. К декану факультета грёз, естественных наук и чего-то там ещё присоединились студенты, все кричали поздравления и хлопали в ладоши, как будто Бруно уже всех победил. Он раскланивался как артист после удачного выступления. Очень не хватало поклонников, которые бы ему поднесли букетики. Я некоторое время недоумевал, от чего такие восторги, а потом каждая тусклая капля вдруг вспыхнула. И превратилась в огромный силуэт птицы. Каждая из которых стала светиться. Всё ярче, и ярче. Взмахнув крыльями из тонких линий, эти птицы в какой-то момент вспыхнули, как прожекторы и залили все вокруг белым светом.

— Это потрясающе, потрясающе! — орал Фарид. Потом не выдержал и