луком, а больше это не может быть никто, бежит вдоль телег, сбивая арбалетчикам прицел. Бежит прямо по головам мертвецов. Это выходит у него не так ловко, как у подвешенных на страховке актерах из фильмов в моем мире — он то и дело теряет равновесие. Но успевает выпустить стрелу в летящую в него огненную птицу, взорвав её в считанных метрах от себя.

— Леголас сраный! — ругаюсь я. И нервно оглядываюсь.

До этого кунфуиста далеко, я не смогу сделать быструю вылазку. Да и он буквально в самой толпе мертвецов, до него придется прорубаться, как через крапиву. Вот только крапива отбивается копьями…

— Как стукну по шлему, открывай, — кричит рядом Эфест. Делает несколько движений посохом, будто замешивает что-то в небе. А потом, сухоньким кулачком, стукает по шлему стоящего перед ним стражника с ростовым щитом, который его прикрывает. Тот делает шаг в сторону. Эфест направляет посох в сторону вампира. Явно не совсем туда. Я хочу его поправить, но не успеваю — рев родившегося из неоткуда урагана бьет по ушам. Воздушный таран буквально расшвыривает мертвецов в стороны, выдувая перед нами проплешину. Как будто великан дунул на муравьев. Вампир, не выпуская лука из руки, и даже пытаясь выстрелить на последок, улетает в сторону болота. Эфест довольно улыбается, опускает посох и тут в него бьет ветвистая, черная молния. Часть ответвлений молнии попадает в дерево телеги, от чего оно чернеет, сгорая без пламени. Часть попадает по ростовому щиту и это заставляет держащего его стражника кричать, как от невыносимой боли. А часть достается Эфесту. Старик удивленно смотрит на меня, а потом его кожа осыпается, будто стала пеплом, связки и мышцы обесцвечиваются, становясь похожи на какие-то старые тряпки, и отслаиваются обнажая лицевые кости. Выпавшие из глазниц глаза кажутся удивительно не пострадавшими и неприятно живыми. Мой колдун падает мертвым. И я даже не успеваю осознать потерю — прямо за ним я вижу, как Гвена насмерть рубится с высокой фигурой в непривычном, пластинчатом доспехе. Вокруг этих двух пусто. Только трупы людей и кучи костей вперемешку с доспехами. Гвена быстра и непредсказуема, как полиэтиленовый пакет на ветру, но её противник ничуть ей не уступает. Он ловко уходит от одного удара демонессы, от второго, легко уворачивается от неожиданного взмаха снизу — веер опилок от распиленных досок вздымается вверх, как струя фонтана. Для равного по скорости противника демонесса очевидно не противник, её техника слишком слаба. И вампир легко находит брешь в её защите. Ловит на замахе. Делает шаг вперед, одной рукой перехватывает руки у рукояти костяного меча, а второй быстро вонзает узкий, тонкий стилет ей в прорезь шлема. А потом, почти нежно, забирает костяной меч из ослабевших рук демонессы. С интересом смотрит на неё, и тихонько толкает её в грудь. Только после этого тело Гвены падает.

Я вдруг понимаю, что уже бегу к ним. Вампир смотрит на меня, успевает отсалютовать мне мечом и на него налетает Сперат. Мой оруженосец каким-то образом умудряется меня обогнать.

— Нет! Назад! — кричу я Сперату. Но он не слышит. Его топор смущает вампира. Будто тусклый свет топорища его слепит как яркая лампа. Вампир не выпускает из рук костяной меч. Его шлем позволяет мне разглядеть в свете от топора Сперата очень красивое, почти девичье лицо, с презрительно искривленными губами. Вдруг он перехватывает топор Сперата за топорище у самого лезвия и бьет костяным мечом прямо в грудь Сперата. Удар настолько страшен, что Сперат отлетает, выпустив топор. Переваливается через борт повозки и падает в нашем тылу. Если у нас еще есть тыл — я уверен, кроме тех двух вампиров, что я видел, и того кто подловил Эфеста, есть и другие. Вполне возможно, резня идет по всему фронту. Но у меня есть личное дело именно к этому.

Он меня ждет. Недоуменно поглядел на костяной меч. Отбросил в сторону. Ну да, он так просто не работает. Я делаю нарочито размашистый удар, стараясь бить не очень быстро. Вампир кривит губы в еще большем презрении, уходит с линии атаки и бьет меня чем-то, целясь в защищенный только тонкой кольчугой пах. Для этого ему приходится наклониться вперед. Очень неудобная поза. Но он очень уверен в себе. И слишком быстр для меня. Вернее, он так думает.

Я меняю направление движения и направление удара. Одновременно ускоряясь. Вампир почти успевает среагировать, мой меч попадает ему прямо в запястье а не в шею. Его спасают наручи из толстых стальных пластин. Но он не успевает даже удивиться. У меня нет в голове мыслей, только рефлексы Магна. Мы сейчас с ним почти вплотную, мой меч слишком тяжелый, поэтому я не пытаюсь использовать его. А продолжаю удар, выставив локоть разворачиваю корпус насколько позволяет досмпех и вонзаю правый налокотник прямо в эту самодовольную рожу. Попадаю в самый край нащечника шлема. Я тяжелее и в доспехах, его будто кувалдой ударили. Шлем явно поддается и гнется. Вампир сминается и падает вниз, как будто кукла которую бросил капризный ребенок. От его лица во все стороны летит кровь и осколки зубов. Но это его не вырубает и даже не замедляет. Он успевает ударить руками в доски настила повозки, чтобы вскочить. И получает от меня пинок уже в полете. Это отбрасывает его к борту телеги. Тому, что обращен к врагу. Усиленный дополнительными досками, борт выдерживает удар. Вампир все равно не оглушен и по прежнему стремителен. Еще в полете он успевает метнуть в меня длинный, тонкий стилет и вытянуть одну руку назад. Его броня позволяет это сделать. Не полный латный доспех, только пластинчатый панцирь на теле, наручи, наплечники. Нет полной защиты рук. Я не трачу время, чтобы отбить стилет, просто на всякий случай чуть отворачиваю шлем. И делаю удар, который переходит в выпад.

Вампир все же успевает удивиться, видя как его перерубленная в локте рука улетает вдаль. И почти сразу же мой меч раскраивает ему лицо, войдя в переносицу. Я долгую секунду смотрю, как он умирает. На большее нет времени — в телегу лезут мертвецы. Я выдергиваю меч, и заношу его для нового удара. Игнорирую удар боевого топорика по