и бьют по рылу. Поэтому лучше писать, что немецкий сапожник расквасил себе рыло, чем догадки и рассуждения о судьбах царств», – цинично утверждал Булгарин.

В результате его «Северная пчела» мгновенно стала самой популярной газетой в России. Ее тираж составил 9 тысяч – огромной по тем временам цифры. Достаточно сказать, что пушкинская «Литературная газета» имела всего 100 подписчиков. Мало того, Булгарин выпустил первый театральный журнал «Русскую талию» и первый экономический журнал «Эконом».

Он стал первым использовать скрытую рекламу и черный пиар. Вдруг запускал серию статей, будто в Гостином дворе за все товары «дерут в 20 раз дороже». И купцы покорно шли к нему депутацией, предлагая отступные. Кстати, и на Пушкина изобретатель «черного пиара» ополчился только после того, как тот отказался сотрудничать в его «Северной пчеле». «Литературная газета» казалась Булгарину конкурентом, и он яростно стал «мочить» и ее, и ее создателя.

Наследство Булгарина

В нашей стране его нечистые приемы сразу же пошли в ход после краха СССР. И желтая пресса, и черный пиар, и скрытая реклама, и использование СМИ для того, чтобы «мочить» экономических и политических соперников. Мало того, либеральная интеллигенция словно стала копировать его поведение по отношению к власти. Ведь именно Булгарин выдвинул идею о журналисте, как посреднике между властью и обществом. Не брезгуя при этом связями с Третьим отделением, доносами, неумеренным расточением елея в адрес «Священной особы государя императора». По этой причине можно смело сказать, что именно заклейменный Пушкиным «Видок Фиглярин» фактически стал для некоторых новым «героем нашего времени».

Булгарин тоже подводил под доносы «идеологическую базу». Написал записку царю, в которой предлагал: «Как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанности напутствовать его и управлять им посредством книгопечатания, нежели предоставить его на волю людей злонамеренных». Царю записка понравилась, Булгарина заметили, стали ему покровительствовать. Как сказали бы сегодня, предоставили «крышу», начали выдавать правительственные гранты, а он взамен, усердно «мочил» неугодных власти и расхваливал лояльных. Как это стали делать в 1990 гг. во времена разгула «демократии» наши популярные телеведущие и комментаторы иных газет. На них, правда, до сих пор не нашлось нового Пушкина, который вынес бы им приговор своей убийственной эпиграммой.

Загробная тайна Гоголя

Многие литературоведы наперебой утверждают, будто в русской литературе не было фигуры более загадочной и мистической, чем автор «Мертвых душ». Его часто изображают болезненным ипохондриком, психически нездоровым, мрачным человеком и т. п. Однако самый авторитетный в России исследователь творчества Гоголя И. Золотусский убежден, что этот великий русский писатель был светлой личностью и ничего мрачного, угрюмого и таинственного в его жизни и творчестве не было. Однако одна страшная тайна все-таки имелась. Тайна того, что произошло уже за гробом…

Подтверждений точки зрения маститого критика масса. Во-первых, Николай Васильевич Гоголь родился на Украине, под ярким солнечным небом, среди белоснежных мазанок, дивчин-хохотушек и озорных парубков. Именно они и стали персонажами его брызжущих весельем «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые сразу принесли автору громкую известность. А на премьере «Ревизора» соизволил смеяться даже сам государь-император. Еще в гимназии Гоголь мечтал о широкой общественной деятельности, о том, чтобы сделать нечто великое «для общего блага, для России». Именно поэтому он и стал писать. И даже дал на этот счет особую клятву: «Жизнь кипит во мне, труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество».

Восторг перед Италией

Около десяти лет – треть сознательной жизни – Гоголь провел вовсе не среди снегов и сумрака Петербурга, а в солнечной Италии, которая привела его в восторг. «Что за земля Италия! Нет лучшей участи, чем умереть в Риме…». Или еще: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы устлали теперь весь Рим». И делает вывод: «Вот мое мнение, кто был в Италии, скажет «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Тепло встретили писателя и в небольшой русской колонии. В то время в Риме жили художники-стипендиаты Российской академии художеств, и среди них такие будущие знаменитости, как Карл Брюллов, Орест Кипренский, Александр Иванов, Сильвестр Щедрин, и другие, с которыми он тесно общался. В Риме Гоголь познакомился и с очаровательной княгиней Зинаидой Волконской, которая устроила на своей вилле музыкально-литературный салон, завсегдатаем которого он стал. В ее гостеприимном доме Гоголя всегда ждал обильный обед и домашний уют. Кстати, писатель отличался хорошим аппетитом. Он мог плотно пообедать, но, «увидев знакомого посетителя в траттории, тут же заказать себе то же самое и съесть все это». Другим местом общения Гоголя с русскими в Риме стало кафе «Греко», расположенное возле романтической площади Испании. Там возле столика, где писатель обычно сидел, сейчас висит медальон с его портретом.

Пять тысяч от императора

Не оставляли его вниманием и российские власти. Так, император лично выслал ему единовременно пять тысяч рублей. Когда эти деньги закончились, он обратился к друзьям, и Погодин, Аксаков и другие прислали ему еще. Радости Гоголя не было предела. «Сколько любви! Сколько забот! За что меня так любит Бог? Боже, я недостоин такой прекрасной любви!» – отвечал он им в благодарственном письме. Улица, на которой Гоголь снимал небольшую квартирку и где писал «Мертвые души», называлась Феличе (Счастливая). Да, Гоголь был счастлив в Риме! Ни о какой «мрачной ипохондрии» не могло быть и речи. Не было ни одиночества, ни печальных мыслей, хотя писатель с юности не отличался крепким здоровьем и приехал в Италию, чтобы его поправить.

Увы, средств, чтобы продолжать наслаждаться жизнью в благословенной Италии, больше не было, и Гоголю пришлось вернуться на родину. К тому же в Риме он схватил сильнейшую лихорадку (в те времена столица Италии была окружена болотами, которые много позднее осушил только Муссолини). Здоровье слабело, а петербургская сырость и туманы отнюдь не способствовали его укреплению. Кроме того, он закончил дело своей жизни – второй том «Мертвых душ» и чувствовал опустошенность, как и любой писатель после окончания большой и изнурительной работы. Вот тут-то, предчувствуя скорую кончину, Гоголь и стал впадать в религиозный мистицизм. Мысль о смерти стала преобладающей, целыми днями он стоял на коленях и молился. А в ночь на 12 февраля 1852 года произошло загадочное событие. Гоголь долго молился, потом взял портфель, извлек из него пачку бумаг и бросил в