начальства он имел при себе капсулу с ядом. Сержант-майор Эдвин Остин так описывает встречу с бывшим рейхсфюрером 23 мая 1945 года:

Мы не знали, что это Гиммлер, я знал только, что это важный заключенный. Когда он вошел в помещение, не тот элегантный человек, которого мы все знаем, а в армейской рубашке и рейтузах, обернутый пледом, я сразу узнал его. Я заговорил с ним по-немецки, указал на свободный диван и сказал: «Вот ваша кровать, раздевайтесь». Он посмотрел на меня, потом на переводчика и сказал: «Он не знает, кто я такой!» Я ответил: «Нет, я знаю, вы Гиммлер, и это ваша кровать, раздевайтесь!» Он уставился на меня, я уставился на него, наконец он опустил глаза, сел на кровать и начал снимать штаны. Вошли доктор и полковник, они искали яд, мы подозревали, что он прячет что-то на теле. Доктор посмотрел между пальцами ног, по всему телу, под мышками, в ушах, за ушами, в волосах, а затем дошел до рта. Он попросил Гиммлера открыть рот, тот повиновался и смог довольно легко пошевелить языком. Однако доктор не был удовлетворен, он попросил его придвинуться ближе к свету, тот придвинулся и открыл рот. Доктор попытался засунуть ему в рот два пальца, чтобы лучше рассмотреть. Тогда Гиммлер одним махом высвободил голову, укусил врача за пальцы и раскусил капсулу с ядом, которая уже несколько часов находилась у него во рту. Врач сказал: «Он сделал это, он мертв». Его накрыли пледом и оставили там.

По словам его личного секретаря, у Гиммлера была своеобразная мания к экспериментам, по воле которой он постоянно испытывал новые процедуры во всех областях. Так, по приказу Гиммлера провели эксперименты с ЛСД и мескалином с целью получения знаменитой «сыворотки правды» после покушения на Гитлера в июле 1944 года. В Дахау отобрали восемь заключенных для испытания пейота – мексиканского растения, из которого получают мескалин.

Этот псевдопочитатель Гиппократа говорил врачам, предлагавшим все более жестокие эксперименты: «Продолжайте пробовать, может, что-то и выйдет». Вспомним в ответ слова Амбруаза Паре: «Лечить иногда, облегчать часто, утешать всегда».

6

«Мясник из Маутхаузена»

Ариберт Хайм

Рожденный 28 июня 1914 в Радкерсбурге в немецкой семье, я получил образование в народной школе и перешел в гимназию в Граце, которую окончил со степенью бакалавра. С 1931 года учился в Венском университете, где получил диплом по латыни на гуманитарном факультете. В 1933 году начал изучать медицину. Чтобы оплачивать учебу, подрабатывал по вечерам репетитором. В 1937 году я учился в Ростоке и начал практиковать в университетской клинике. В январе 1940 года я завершил обучение в Вене, сдал государственный экзамен и получил повышение. В связи с этим прошел курс челюстной хирургии и 17.04.1940, отслужив в армии, вступил в ряды войск СС. После окончания обучения в батальоне СС «Дойчланд» до конца июня 1940 года в Мюнхене я выполнял обязанности военного врача в следующих местах: был фельдшером в Праге, врачом скорой помощи в Берлине, в северной дивизии СС, и фельдшером в России, Финляндии, Норвегии и Франции…[17]

К этой образцовой биографии Ариберт Хайм мог бы добавить, что состоял в Красном Кресте, профессионально занимался хоккеем и работал врачом в лагерях Бухенвальд, Заксенхаузен и Маутхаузен. Между тем этот крупный мужчина атлетического телосложения (рост превышает метр девяносто) стеснялся говорить о своей верной службе в концлагерях: прошли годы, прежде чем стала известна страшная правда о его деяниях.

Медленно, мучительно, благодаря настойчивости и случайности, она всплыла на поверхность. Хотя «карьера» Хайма в качестве врача лагерного лазарета оказалась короткой, она была чрезвычайно насыщенной: ему хватило нескольких недель в лагере Маутхаузен, чтобы оставить неизгладимый след на пациентах, прозвавших его Мясником. Поскольку Маутхаузен был крупнейшим трудовым лагерем в оккупированной Европе, в нем свирепствовали всевозможные болезни и эпидемии. Врачей призвали навести порядок, другими словами, ускорить смерть заключенных: так молодой доктор Хайм раскрыл истинную сущность и превратился в доктора Тода, Доктора Смерть – его второй псевдоним наряду с Мясником из Маутхаузена.

Первое прозвище связано с непревзойденной ловкостью в проведении смертельной инъекции бензина или яда в сердце за рекордно короткое время, чтобы как можно быстрее избавиться от больного. Будучи спортсменом, он засекал время, чтобы узнать, побил ли новый рекорд в любимой дисциплине – серийных убийствах. Заключенные дрожали от страха при мысли, что могут заболеть, а значит, столкнуться лицом к лицу со скальпелями и шприцами доктора Хайма. Другие врачи, Рашеры и Клаберги, какими бы отвратительными ни были, хотя бы пытались спасти жизнь тем, кого считали более человечными.

Доктор Хайм просто хотел убивать, чтобы с секундомером в руках увидеть, как быстро смерть поглощает жизнь.

В университете он полюбил препарировать (что для врача является лишь инструментом обучения, прежде чем приступить к практике) и придумал направление исследований, которое служило не более чем оправданием садизму: как долго можно прожить без печени, почек или сердца – вот вопрос, над которым размышляет жестокий колосс. Доктор Тод откладывает секундомер, только чтобы взять в руки скальпель. Жертвы не только живы, иногда они находятся в сознании, поскольку «мясник» не видит смысла в наркозе. По его словам, это хороший способ проверить, сколько страданий они могут вынести.

Студент, который так любил практические работы по вивисекции, не забыл и курсы по челюстной хирургии.

Полученные навыки он использует, не скупясь, не забывая заглядывать в рот заключенным, чтобы проверить состояние зубов. Зачем? Ответ, вырванный из контекста, кажется немыслимым и бесчеловечным. Если при осмотре зубы оказывались в безупречном состоянии, он убивал жертву смертельной инъекцией, после чего обезглавливал и «жарил» голову в крематории, пока с черепа не сойдет вся живая плоть. Наконец, обрабатывал череп, чтобы сделать украшение для кабинета себе или своим друзьям. Этому приему он, несомненно, научился у коллег из Бухенвальда[18].

Не оставались без внимания и другие заключенные, с менее здоровыми зубами. Пациент подвергался подробному опросу о семейной истории – не медицинской, как это обычно бывает, а финансовой.

На самом деле не исключено, что врач, грабя жертв, получал, помимо прочего, солидные гонорары, но это не доказано. Во всяком случае, по окончании стоматологического обследования он проводил операции на здоровых людях, совершенно не нуждавшихся в хирургическом вмешательстве, всячески убеждая их, что предстоит лишь незначительная операция, и обещая освобождение после выздоровления.

Вопрос, был ли Хайм человеком слова, на деле так никогда и не ставился: все сложные операции, которые он делал – на желудке, печени, сердце, – приводили к неминуемой смерти.

Хотя после чудовищных процедур