Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Быстрее, ребятки, быстрее, не может эта речушка далеко идти! Ещё немного – и на месте мы должны быть!
Следом за лыжниками шла степная сотня. Всадники кутались в верхние, подбитые мехом кафтаны. Хвосты с малахаев подвязали впереди, прикрывая ими от колючего ветра лица.
Пурга разыгралась не на шутку, спасало пока только то, что путь по лесной речке шел теперь словно бы в туннеле. Огромные деревья по её заросшим вековым лесом берегам принимали на себя большую часть силы ветра, и внизу было немного спокойнее. Непогода в этот раз сыграла на руку русским. Вышедший на большую поляну передовой пластунский десяток наткнулся на бревенчатый частокол, за которым не было стражи. Вся она в это время грелась в сторожевой хижине у ворот.
– Десятку Будилы и Миккали к воротам, остальные с мостков вкруговую с луками и самострелами стоят! – скомандовал своим людям Онни.
Прошло совсем немного времени, и, зацепившись арканами за верх ограды, пять десятков пластунов переметнулись внутрь городища. Вешняк с Пахомом перебежали по верхним мосткам ближе к воротам. В снежной круговерти внизу, у воротной сторожки, маячил силуэт караульного. Он прислонил своё копьё к стене и, похлопывая по бокам, топтался подле закрытой двери.
– Вместе прыгаем, – прошептал Вешняк. – Ну, Пахомка, давай!
Два тела навалились на караульного сверху. Пара ударов по голове – и в рот оглушённого эста затолкали рукавицу.
– Вяжи его, пока он не очухался, – тихо сказал Вешняк и, вскочив на ноги, замахал руками.
– Молодцы, ребята, – проговорил подбежавший с пластунами Будило. – Ловко вы его. Миккали, вы ворота открывайте, а мы пока караульных обезоружим.
Резко выбив дверь, внутрь сторожки ворвался весь десяток Будилы. Минута – и находившиеся внутри четверо угандийцев уже лежали на земляном полу связанные, а в распахнутые ворота в это время влетала степная сотня. Без кровопролития не обошлось. Несколько мужиков, выскочив с копьями и рогатинами из хижин, попытались было дать отпор и рухнули на снег пробитые стрелами. Степные всадники скакали по узким улочкам и вдоль внутренней черты частокола. Вой ветра смешивался с их воинственным кличем и криками пластунов.
– Kindlus on vallutatud! Pane relvad maha või sure![8] – Щёлкали тетивы луков и самострелов.
Около вождя сбилось в кучу пара десятков мужчин с оружием. Один из угандийцев метнул копьё в ближайшего всадника, и сразу три стрелы пробили его тело.
– Это русские! – выкрикнул прикрывавший вождя щитом воин. – Я таких всадников видел, когда мы с Иннаром и немцами на Нарву набегали. Они нас стрелами засыпят, а потом саблями дорубят. Нам не устоять перед ними, вождь!
Оттолкнув щит, седобородый, крепкий предводитель эстов воткнул копьё в снег и, подняв вверх обе руки, вышел вперёд.
– Не стреляйте! Мы не воюем с русскими, наша вражда закончилась со смертью Иннара Кривобокого! Кто у вас старший? Прекратите кровопролитие!
– Просит не стрелять в них, – перевёл Ринату Онни. – Мира хотят, и старший ему нужен.
– Ну вот и иди к нему. – Ринат кивнул на седобородого. – Мы с тобой оба сотники, так ты хоть по-ихнему понимаешь. Да и Варун тебя сам старшим в этот выход назначил. Главное, чтобы не юлили и сразу сказали, остался кто у них ещё из дружины Иннара и из немцев. След-то от них шёл. Всё равно ведь мы всё городище тут обыщем.
Из снежной круговерти к эстам вышел высокий воин в белёном полушубке.
– Я старший! Пусть все твои люди опустят оружие, никто их не собирается убивать! Но ответить на наши вопросы вам, вождь, всё равно придётся!
Глава 5. Подготовка
– Светлеет потихоньку. – Варун показал на небо. – Ветер стих, скоро снегопад прекратится, и вообще тут развиднеется. Чего ты сам-то скажешь, Филат, как сию твердыню у немца забирать будем?
– Тут, пожалуй, больше к Назарке вопрос, как ему лучше свои камнемёты и орудия огненного боя выставлять, – проговорил тот, пристально вглядываясь в проступавший силуэт крепости. – Что сам думаешь, смогут твои ворота порушить? – И он толкнул плечом старшего орудийщика.
– Да-а, непростая задача, – отозвался тот, покачав головой. – На хорошем месте её немцы поставили. То, что крепость полукругом река огибает, сейчас, в холода-то, это не страшно, лёд пока крепкий, любую тяжесть он выдержит. Но вот сам подъем, что к воротам идёт, он уж больно длинный и крутой, а штурмовать всё одно нам их придётся, с других-то ведь сторон вообще вона какие отвесные обрывы. Видать, и были они тут от природы, так ещё и при постройке более пологие склоны хорошо эдак срыли. Не-ет, там с боков никакой длины для наших лестниц не хватит, хоть ты из каких хороших жердин их ни вяжи, – проговорил он задумчиво. – Ладно, предположим, вот тащим мы к воротам пушки с онаграми. Тут у нас от реки до поворота где-то четыре сотни шагов пути. Пластуны говорят, что даже и сюда два стреломёта с крепостных стен достают, хоть и на излёте. Опосля самого поворота и до рва ещё три с половиной, а то и четыре сотни шагов. Немного пройти по прямой – и здесь уже камни от их дальнемёта начнут долетать. А ещё ближе подступимся – и тут уже стрелы с арбалетными болтами посыпятся. Если они всех стрелков сюда вот на эту воротную сторону соберут, а именно это, как я мыслю, они как раз и сделают, то полторы-две сотни их так нашим сверху накидают, что те кровью при штурме обильно умоются. А может, и вовсе даже назад откатятся при больших потерях.
– Неужто невозможно без большой крови эту крепость взять? – поинтересовался Филат и кивнул на темнеющие стены. – Думай, Назарка, хорошо думай. У тебя голова большая, в поместье вам розмысловую науку зодчие и всякие прочие умные люди обильно вкладывали. Вот давай-ка теперь в жизнь её здесь претворяй.
– Пару дней мне дай, Савельевич, – проговорил тот задумчиво. – Всё равно ведь ещё не полностью у нас тут осадное войско собралось. Я пока прикину всё основательно, расчерчу на бумаге каждую огневую и метательную позицию. Рассчитаю, откуда сподручнее будет орудиям бить и где лучше наших стрелков расставить.
– Один день, Назар, ни днём больше, – не согласился с ним старший осадного отряда. – Потом мы начинаем подготовку к штурму. Сейчас после такой вот пурги непременно большая оттепель нагрянет. Подтает, поплывёт всё, потом в сто раз тяжелее будет на приступ идти.
– Ладно,