— Завтра, дорогая, ты встретишь отца и привезешь его домой. Я работаю с утра, а у тебя перед вечерней сменой почти целый день свободен. — С улыбкой без тени искренности она достала из кошелька десятишиллинговую купюру и вложила ее в руки дочери. Потом, словно задумывая теплый прием, добавила: — Вот тебе немного денег. Напои его чаем в своем любимом кафе.

Словно оглушенная, Антуанетта послушно ответила:

— Хорошо, мама.

Пока Рут с удовлетворенным блеском в глазах распоряжалась, Антуанетта вновь ощущала на себе ее власть. Она быстро поцеловала мать в щеку, как делала это прежде, до своего маленького бунта, и пошла спать.

Антуанетта понимала, что матери, с ее извечной мечтой о счастливой семье, необходимо было верить в то, что она — хорошая жена, а Джо — обожающий ее ирландский красавец муж, что у них есть дочь, источник ее страданий, не приносящая им ничего, кроме несчастья. И если Антуанетта постарается вести себя хорошо и не раздражать отца, когда он вернется домой, все должно наладиться.

Позору и страданиям Антуанетты не было места в этих мечтах. В выдуманном мире Рут ее дочь была трудным подростком и виновницей всех бед.

И хотя Антуанетта пыталась бороться, прошло немного времени, и она сама начала верить в то, что, возможно, ее мать права.

В начале шестидесятых кафе, словно грибы после дождя, заполнили центр Белфаста. В этих заведениях, преображающихся по вечерам, собиралась местная молодежь, чтобы выпить капучино и поболтать. В одном из них Антуанетта, по желанию Рут, и должна была встретиться с отцом. Это было любимое кафе Антуанетты, именно здесь она встречалась со своими подругами перед тем, как пойти на танцы. Они заказывали шипучие напитки и обсуждали планы на предстоящий вечер.

Однако в день освобождения отца Антуанетту не радовала знакомая обстановка. Прежний уютный полумрак казался ей мрачным, а большая серебристо-черная кофемашина, обычно издававшая радостное знакомое шипение и бульканье, молча стояла на барной стойке.

В эти часы кафе пустовало: было еще слишком рано для многочисленных вечерних посетителей, а смешанная толпа из аккуратно одетых бизнесменов и элегантных женщин уже вернулась после ланча в свои офисы.

Из-за неизбежного возвращения отца Антуанетту охватила глубокая депрессия. Ей казалось, будто ее засасывает в черную дыру, и она страшилась мыслей о завтрашнем дне. Даже самые простые задания представлялись ей невероятно трудными, и любая мелочь вызывала тревогу. Все ее чувства замерли, и Антуанетта словно превратилась в механическую куклу, которой уже была когда-то. Она чувствовала, что единственный способ защитить себя — беспрекословно повиноваться приказам.

Мучили Антуанетту и другие невеселые мысли. Что она скажет, если встретит кого-нибудь из подруг? Почему мать договорилась о встрече в таком месте, которое считалось «ее территорией»? Похоже, ее хотели лишить и той независимости, которой она добилась, и той жизни, которую она выбрала для себя.

Раздумывая, она медленно подошла к одному из деревянных столиков и механически опустилась на стул. Его автобус должен прибыть в три часа. Она благодарила Бога за то, что в это время дня шансы наткнуться на кого-нибудь из знакомых были ничтожно малы.

Какого отца она увидит сейчас? — думала Антуанетта. Того заботливого мужчину, который много лет назад встретил свою жену и дочь на пристани Белфаста; того весельчака, который заставлял Рут светиться от счастья, а свою пятилетнюю дочь хохотать от удовольствия, когда он, качая, подбрасывал ее вверх, а затем звонко чмокал в обе щеки? Тот отец, который легонько трепал ее за подбородок и задаривал мать коробками с шоколадом, сейчас был лишь слабым воспоминанием.

Или это будет другой отец, у которого при одном лишь взгляде на Антуанетту глаза наливались кровью, а губы дрожали от злости? Все свое детство она боялась его. Тот, кого она так старательно пыталась выбросить из головы и все же помнила так отчетливо, возвращался назад.

Антуанетта приехала в кафе слишком рано. Она выглядела как в старые времена: ее заново окрашенные волосы спадали на плечи, рассыпаясь по воротнику пиджака в морском стиле, а вместо привычных для подростка джинсов и рубашки на ней были серая юбка и бледно-голубая двойка. Этим утром мать решительно вошла ее в комнату. Было видно, что она тщательно готовилась к приезду мужа: на ней был серый пиджак с меховым воротником, который выгодно оттенял ее кожу. Она покрасила волосы, чтобы скрыть седину, появившуюся за последние годы, и они медными волнами обрамляли ее лицо. На губах была ярко-красная помада ее любимого оттенка, а на руках с алыми наманикюренными пальчиками блестели кольца. Рут открыла шкаф и выбрала для нее одежду на свой вкус.

— Дорогая, надень сегодня это, — сказала она.

— Но мне это совсем не нравится, — пробормотала Антуанетта. — Это сейчас не модно.

— Глупости, дорогая. В этом наряде ты выглядишь прелестно. Тебе очень идет голубой цвет. Надень это, пожалуйста, чтобы сделать мне приятное, хорошо?

Ей пришлось подчиниться.

Антуанетта решила приехать на место встречи раньше отца и занять выигрышную позицию за столиком, чтобы хорошо видеть дверь и всех входящих. Ей хотелось увидеть его раньше, чем он заметит ее.

Мягкие полосы теплого света от висячих ламп падали на деревянные столики. Принесли кофе, и ей пришлось держать чашку обеими руками, так как ее ладони были влажными от страха. По телу то и дело пробегала нервная дрожь, а голова казалась пустой после бессонной ночи.

Антуанетта ощутила присутствие отца на мгновение раньше, чем увидела его. Она подняла глаза и посмотрела на дверь, но смогла различить лишь мужской силуэт. Стоя спиной к солнцу, он казался тенью без лица, но она знала, что это он. Антуанетта почувствовала, как волосы на ее затылке встали дыбом. Она положила руки на колени, чтобы было не так заметно, как они дрожат.

Только когда он подошел к ней вплотную, стали заметны черты его лица.

— Здравствуй, Антуанетта, — сказал отец.

Она вглядывалась в его лицо и видела перед собой человека, которого не знала раньше: полного раскаяния отца. Он провел в тюрьме около двух лет, и все это время, не считая его приезда на выходные, ей не приходилось общаться с ним.

— Здравствуй, папа, — ответила она. И не желая, чтобы он заговорил снова, поспешно добавила: — Мама дала мне немного денег, чтобы напоить тебя чаем.

Она пыталась вести себя так, как будто не происходит ничего необычного. Для любого человека со стороны они представляли обыденное зрелище: отец пьет чай со своей дочерью.

В тот момент, когда Антуанетта заговорила с отцом, она почувствовала, что сделала шаг навстречу миру, созданному Рут. Это был мир, в котором ее своенравие и упрямство исчезали, — и она становилась послушной куклой в руках матери. «У меня нет выбора», — заученно повторяла Антуанетта. И послушно исполняла свою роль в игре под названием «Счастливая семья».