«В лице Серова, – писал Грабарь, – ушел последний великий портретист старого типа. Мастеров света, красок, красивых композиций найдется еще немало, но что-то не видно ему наследника, и едва ли скоро явится художник, который был бы способен так бесконечно углубляться в человека – безразлично, люб он ему или нелюб – и умел бы так вскрывать его сокровенную сущность, как делал это Серов. Ушел последний убежденный певец человека»[26].

С большой теплотой Грабарь отзывался и о Борисове-Мусатове, посетившем школу Ажбе проездом из Парижа в Россию специально, чтобы познакомиться с колонией русских художников в Мюнхене. Игорь Эммануилович вспоминал:

«Маленький, горбатый, с худощавым бледным лицом, светлыми волосами ежиком и небольшой бородкой, он был трогательно мил и сердечен. Мы все его любили, стараясь оказывать ему всяческое внимание, и только подшучивали над его ментором Кормоном. Мусатов был тогда всецело во власти импрессионистов, писал в полудивизионистской манере, в холодных голубых цветах…»[27]

Расположение Грабаря и Борисова-Мусатова было обоюдным, и между ними завязалась искренняя многолетняя дружба. Впоследствии Игорь Эммануилович часто бывал у художника в Подольске, каждый раз неизменно приходя в восторг от его необычной «живописной» деревянной архитектуры.

Начиная с 1899 года Грабарь плодотворно сотрудничал с только что созданным Сергеем Павловичем Дягилевым литературно-художественным журналом «Мир искусства». Это невероятно популярное иллюстрированное издание в скором времени станет печатным органом одноименного художественного объединения, ядро которого составили петербургские литераторы и художники. Во многом журнал стал выходить в свет благодаря поддержке таких признанных авторитетов в области изобразительного искусства, как Илья Ефимович Репин, Валентин Александрович Серов, Михаил Васильевич Нестеров и Исаак Ильич Левитан, а также меценатов княгини Марии Клавдиевны Тенишевой и предпринимателя Саввы Ивановича Мамонтова, которые субсидировали издание журнала «Мир искусства». К этому времени Грабарь фактически прекратил работать в «Ниве», опубликовав там свою последнюю статью «Упадок или возрождение?», посвященную новым течениям французской живописи[28]. В ней он противопоставил академизму и натурализму основанное на живописном новаторстве реалистическое искусство, и это стало, по сути, его творческой установкой на долгие годы. Статья вызвала бурную полемику в среде критиков и художников и привлекла к Грабарю внимание Дягилева, который пригласил его работать в журнал «Мир искусства». В это время они еще не были знакомы лично, хотя Дягилев, как и Грабарь, учился на юридическом факультете петербургского университета, но был на курс моложе. Между ними завязалась оживленная переписка, которая красноречиво свидетельствовала, что они были единомышленниками во взглядах на искусство. Но все же главным поводом ухода художника из «Нивы» стало не заманчивое для него приглашение крупного театрального и художественного деятеля к сотрудничеству, а решительный отказ издателя журнала публиковать статьи, которые, по мнению Грабаря, должны были более полно знакомить читателя с современным европейским искусством.

Следует особо подчеркнуть, что идея культурного переустройства русского общества средствами изобразительного искусства сопровождала все этапы творческого пути Грабаря, который никогда не признавал существования «чистого искусства» – искусства для искусства. Обширные знания, незаурядный литературный талант художника, несомненно, могли бы способствовать улучшению качества просветительской работы в столь популярном в те годы журнале, каким была «Нива», но этого, к сожалению, не произошло. Между тем «Мир искусства» стал тем художественным периодическим изданием нового типа, о котором давно мечтал Игорь Эммануилович. Здесь публиковались материалы о современном изобразительном искусстве, иллюстрированные качественными репродукциями с лучших произведений, экспонировавшихся на петербургских, московских, а также крупных зарубежных выставках, оказавших огромное влияние на русскую художественную жизнь. Кроме того, на страницах журнала широко освещалось забытое всеми старое русское искусство: выходили статьи о портретной живописи XVIII века и архитектуре XVIII – начала XIX века. Литературный отдел публиковал статьи по религиозно-философским вопросам ярких представителей Серебряного века: писателя, поэта и религиозного философа Дмитрия Сергеевича Мережковского, поэтессы и писательницы Зинаиды Николаевны Гиппиус, религиозного философа, литературного критика и публициста Василия Васильевича Розанова, художественного и литературного критика Дмитрия Владимировича Философова. Таким образом, понятие «Мир искусства» связывается одновременно с журналом, выставками и художественным объединением, основу которого составлял кружок, в который входили художники Александр Николаевич Бенуа, Лев Самойлович Бакст, Константин Андреевич Сомов, Евгений Евгеньевич Лансере, а также Философов и Дягилев. Бенуа впоследствии вспоминал, что мирискусников «инстинктивно тянуло уйти от отсталости российской художественной жизни, избавиться от… провинциализма и приблизиться к культурному Западу, к чисто художественным исканиям иностранных школ, подальше от нашего упадочного академизма»[29].

Постепенно круг художников «Мира искусства» расширялся. В него вошли талантливые петербургские и московские художники А. Я. Головин, И. Я. Билибин, А. П. Остроумова-Лебедева, Н. К. Рерих, М. В. Добужинский, З. Е. Серебрякова, К. А. Коровин, М. В. Нестеров, С. В. Малютин, в том числе в 1902 году и Грабарь. Кроме того, экспонентами выставок этого художественного объединения были М. А. Врубель и В. А. Серов, что, несомненно, способствовало еще большей его популярности. Грабарь справедливо считал центральной фигурой «Мира искусства» крупного художника-реформатора и историка искусства Александра Николаевича Бенуа.

«Он мне сразу страшно понравился, больше всех, и это мое первое впечатление сохранилось у меня вслед за тем на всю жизнь. Помимо большого ума, исключительной даровитости и чрезвычайной разносторонности, он был искренен и честен. <…> У Бенуа много страстей, но среди них самая большая – страсть к искусству… Обладая литературным талантом, он писал легко и занимательно, хотя в своих критических суждениях не всегда бывал беспристрастен. <…> Бенуа – блестящий рисовальщик. <…> Ему стоит взять лист бумаги, чтобы вмиг заполнить его композицией на любую тему, всегда свободной, непрерывно льющейся и всегда имеющей нечто от заражающего и веселого духа барокко. Барокко и есть его самая настоящая стихия, унаследованная им от отца, такого же бесконечно изобретательного рисовальщика, и деда-архитектора Кавоса…»[30]

Бенуа и Грабаря – художников-ученых – объединял глубокий интерес к проблемам развития изобразительного искусства, архитектуры, но часто их взгляды не совпадали, особенно если это касалось новейших течений в живописи, что наглядно отразила обширная переписка, которая велась между ними на протяжении многих лет. Так, например, Бенуа писал Грабарю по поводу его восторженного отношения к искусству постимпрессионистов: «Честь и слава Тебе, что Ты предугадал значение Гогенов и Ван Гогов. <…> Хвали, если Ты без этого жить не можешь, и это, но знай, что мне такое хваление всегда будет казаться вывертом. И хорош Гоген, но опасно его вешать в Лувр, ибо он калека»[31]. До возвращения в Россию Грабарь посылал в журнал «Мир искусства» статьи под общим названием «Письма из Мюнхена» о выставках мюнхенского и венского Сецессионов – художественных объединений, представлявших новые течения в искусстве конца XIX