удобную стойку, его движения были спокойны и расслаблены, но в них чувствовалась скрытая сила и готовность. Миг — и меч с нечеловеческой быстротой разрубил чурку пополам. Древесина раскололась с чистым, резким звуком, а осколки разлетелись в стороны. Крид с удовлетворением осмотрел меч — клинок был чистым, без зазубрин, демонстрируя не только остроту, но и прочность закаленной мастером стали.

Осколки чурки Крид быстро швырнул в горн, где они исчезли в пламени, словно в пасти огромного чудовища. Виктор спокойно взял следующий меч, но уже немного иной формы и чуть легче. Это была его собственная модель, над которой он работал несколько дней. С ней нужно было почувствовать баланс и удобство клинка более тщательно. Крид повторил тест, но уже с большей внимательностью, следя за тем, как меч ведет себя в руке, как он проходит сквозь дерево. Каждый раз он чувствовал и исправлял мелкие недочёты, прислушиваясь к ощущениям в своих руках. После нескольких испытаний он отложил мечи, удовлетворённый результатом.

Старый Феофилл с доброй улыбкой задумчиво наблюдал за Кридом, взяв в руки ещё один кусок стали, который потемнел от постоянного контакта с углём. Металл был холодным, и Феофилл с осторожным пониманием прикоснулся к нему.

— Видит Бог, у тебя есть сила, — пробормотал он, но его хриплый голос звучал с удовлетворением.

Его лицо озарялось мерцающим светом кузнечного горна, когда он щипцами взял раскалённый добела кусок стали. Металл светился ослепительно белым светом, испуская настолько интенсивное тепло, что его можно было почти почувствовать на расстоянии.

— Вот смотри, молодой, — он медленно повернул кусок стали, показывая Криду его равномерное раскаление. — Сначала нагреваем до белого каления. Видно, да? Не меньше, не больше. Это основа всего. Если не догреешь — меч будет ломким, перегреешь — мягким и бесполезным.

Раскалённый добела кусок стали был зажат в мощных щипцах старого Феофилла. Его руки, покрытые сетью морщин, двигались с осторожной быстротой, как бы танцуя со смертью и огнём. Он прицелился в большую бочку, наполненную до краёв холодной водой. Вода была идеально чистой, её поверхность спокойно отражала тусклый свет кузницы.

В следующее мгновение сталь соприкоснулась с водой. Звук, который раздался в этот момент, был оглушительным — резкий, пронзительный шипящий взрыв, смешанный с грохотом и дребезжанием пара. Это был звук, который словно воплощал собой невероятную противоположность: огня, столкнувшегося с леденящим душу холодом.

Вода забурлила, как будто в ней проснулось огромное чудовище. Белые струи пара взлетели вверх, будто фонтаны, разлетаясь в стороны и окутывая небольшой участок кузницы густым прозрачным паром. Что был наполнен острым металлическим запахом перегретого железа и испаряющейся воды. В нём мерцали мириады искр, словно микроскопические звёзды, отражающие и преломляющие свет горна.

На некоторое время вид на Феофилла и котёл был заслонён этим волшебным, но кратковременным облаком пара, подчёркивающим значимость и опасность процесса закалки стали.

— А теперь… главный момент, — сказал Феофилл, вынимая металл из воды и быстро окуная его в рядом стоящий большой чёрный котёл, заполненный густым маслом. В этот раз шипения не было, но воздух наполнился ещё более интенсивным запахом нагретого масла.

— Видишь, как быстро? — продолжал Феофилл, вынимая уже остывший металл. — Остужаем в воде, потом в масле… Вот тут главное — время поймать. Каждая секунда имеет значение. Если передержать в воде, будет хрупкий. Если в масле, то слишком мягкий. Всё на ощущении, на опыте… Много лет ушло, чтобы это почувствовать.

Крид внимательно наблюдал за действиями Феофилла, его глаза поглощали каждую мельчайшую деталь. Он задавал вопросы о температуре нагрева, о видах масла, о том, как определить готовность металла. Феофилл отвечал терпеливо, делясь с ним своим многолетним опытом, передавая тонкости мастерства, которые не найти ни в какой книге. Крид понимал, что сила — это только половина дела. Настоящее мастерство кузнеца заключалось в тонком балансе между огнём, металлом и временем, в способности чувствовать материал, предвидеть результат и управлять им с точностью до секунды. И вот старый мастер уже хотел вновь завести разговор об ученичестве Крида и работе в цеху, ибо негоже будущему мастеру прозябать грузчиком на складах.

Внезапно раздался звон колокольчика, вещавший о появлении нового клиента. Это оказался рядовой горожанин в потрепанной одежде, ищущий простой нож для работы в поле. Крид, не прекращая работу, кивком головы указал на стопку готовых ножей, пока старик отвлекся на нового клиента, обсуждая с ним стоимость изделия. Даже простые работы Крид выполнял тщательно, вкладывая в них всю свою силу и стремление к совершенству, и хоть его помощничество началось недавно, уже было ясно, что он станет настоящим мастером. Закат уже почти скрылся за горизонтом, окрасив небо в яркие фиолетово-красные тона, когда Крид наконец закончил работу, удовлетворённо вытирая пот с лица и оглядывая плоды своего труда.

Пронизывающий ветер с Чёрного моря хлестал Крида в лицо, когда он брёл по узким извилистым улочкам Феодоро. Каменные дома, тесно прижавшись друг к другу, словно старый корабельный борт, сжимали его со всех сторон. В кармане хрустела лишь горстка медных монет — жалкий остаток его прежнего заработка. Увольнение со склада стало резким, неожиданным ударом. Конфликт с хозяевами и бюрократами порта закончился не в его пользу. Они предпочли избавиться от неуступчивого работника, найдя формальный повод, утопив его в болоте бесконечной бюрократии, типичной для генуэзских колоний.

Воздух был пропитан запахом солёной воды, рыбы и специй, смешанным с духом камня и земли, характерным для этого портового города на крымском побережье. Виднелись купола церквей, смешанные со стройными и немногочисленными минаретами мечетей, напоминая о многовековой истории этого города, истории сражений и торговли.

Горечь осела тяжёлым камнем на душе. Несколько месяцев изнурительной работы под палящим солнцем и в пронизывающем ветре портового города прошли даром. Перспектива оказалась пустой, беспросветной ямой, в которую его швырнули безжалостные колёса генуэзской бюрократической торговой машины. Его сила, его трудолюбие казались бесполезными перед лицом холодного расчёта и всепроникающих интриг генуэзских чиновников. Они были как хищники, наслаждающиеся своей властью, изводящие людей, как муравьев.

Он представлял себе лица своих коллег, тех, с кем он работал плечом к плечу, разделял солнечный зной и пробирающие морские ветра Феодоро. Их удивлённые, а потом приглушенно-осторожные взгляды, когда они узнают о его увольнении. Нет, никакого бунта не будет. Никто из них не поднимет голову против «господ». Страх, холодный и липкий, как морская вода в зимний шторм, давно сковал их души, превратив сердца людей в «живые копилки», готовые отдавать последнее по первому щелчку