Георгий чертыхнулся и отскочил от ямы.

– Что это вы тут такую грязь развели? – возмутился он, тут же включившись в роль начальника.

– Яка така грязь? – певуче откликнулась девушка. – Це ж стройка, а не бульвар, где парочки гуляють.

Георгий внимательнее пригляделся к своей собеседнице. Молодая, на вид вряд ли больше двадцати пяти. Невысокая, смуглая, с темно-карими лукавыми глазами и толстой косой. Бесформенная рабочая спецовка не могла скрыть, что фигурка у девушки хоть куда, несмотря на явно не модельный рост: стройная, гибкая, с соблазнительными формами. И двигается девчушка легко, не без врожденного изящества.

– А вы навіщо сюда пришли? Сюда посторонним нельзя! – поинтересовалась она, в свою очередь, разглядывая Георгия.

– Ничего, – усмехнулся тот, – мне можно. Я теперь тут у вас буду работать. Прорабом… – значительно добавил он, чем сильно удивил девушку.

– А як же Евгений Витальевич? – изумилась она.

– Сидоренко? Так его на другой участок перевели. Вы разве не знали?

– Та ни, не слыхала… – Она с любопытством таращилась на него большими черными глазищами.

– Зовут меня Георгий Владимирович, – представился он. – А тебя как звать-величать?

– Та Маричка… – зарделась девушка.

– Вот и хорошо, Маричка. Ну, а коли уж ты моя первая знакомая здесь, то покажи-ка мне, что и где у вас тут находится.

– Ой, та мне ж на склад надо, бригадир послав… – растерялась девушка.

– Ничего, с бригадиром я договорюсь. – Георгий решительно шагнул вперед.

Минут за десять, максимум – за четверть часа, они обошли всю территорию, осмотрели складские навесы, контейнеры и времянки, где прятались от осенних дождей отделочные материалы, оглядели расположившуюся там и сям самую разнообразную технику. Значительную часть территории занимали вагончики из крашенного синей краской оцинкованного профиля. В одних жили рабочие, другие были отведены для разных бытовых нужд: столовая, душевые, прачечная, сушильня, подсобки для хранения личных вещей. В одном из таких вагончиков, стоявшем чуть в стороне от «городка» строителей, и находилась так называемая прорабская. Войдя туда, Георгий огляделся. Шаткий стол с телефоном, обмотанным изоляционной лентой, десяток разнокалиберных стульев, графики на обшитых вагонкой стенах, какие-то папки на грубых металлических стеллажах. Так вот он – капитанский мостик, откуда он будет командовать громоздким бетонным судном под названием «Неваляшка». О прозвище он узнал, разумеется, от Марички – девушка уже успела не раз ввернуть это словечко, рассказывая о стройке. На мгновение он растерялся – с чего же начинать? Может, зря он поторопился приехать сюда, не договорившись о встрече с прежним прорабом или хотя бы с кем-то, кто мог бы ввести его в курс дела? Ладно, опыт – дело наживное.

– Слушай, Маричка, а отведи-ка меня по бригадам. Хочу на людей посмотреть, с кем работать придется, с бригадирами познакомлюсь. В общем, узнаю, что за команда у меня на борту, да и команда пусть на меня посмотрит…

Вместе они прошлись по тем этажам высотки, где уже начались отделочные работы. Георгий внимательно приглядывался к тому, чем заняты строители, разговаривал с бригадирами, знакомился с народом. Его самолюбию льстило, что, завидев его рослую, внушительную фигуру и услыхав тренированный командный голос, люди невольно подтягивались и глядели уважительно. Это хорошо, дисциплина на борту – важная вещь. Да и произвести должное первое впечатление очень важно.

Как убедился Георгий, публика на стройке подобралась разная. Разумеется, в подавляющем большинстве «гости из ближнего зарубежья», люди, чьи родители (а иногда и они сами) еще помнили то время, когда все жили в одной большой стране, считали себя единым народом и в массе своей вообще не обращали внимания на то, что их сосед имеет другую национальность. И вдруг как-то резко все стало по-другому. Но Георгия это не волновало, он привык работать с представителями самых разных национальностей. В наше время почти на любом корабле команда разношерстная – чем больше численность экипажа, тем больше наций представлено. Так что Георгий понимал, что сложность в этом вопросе только одна – не путать одну национальность с другой. Потому что некоторые люди даже молдаван от украинцев отличить не могут, не говоря уж о том, чтобы увидеть разницу между таджиком, узбеком, киргизом или казахом. А у него в этом деле опыт был большой. Ему доводилось общаться и с европейцами, и с американцами, и с австралийцами, так что он в большинстве случаев мог определить, откуда родом его собеседник, для которого английский язык родной, – из Англии, из Штатов или из Австралии. Но с ними он встречался больше в портах, а в рейсы чаще ходил с азиатами. И каждый раз, отправляясь в рейс, он давал установку команде не путать китайцев, филиппинцев, малайцев, вьетнамцев, корейцев, тайцев, индонезийцев… Так спокойнее, национальная гордость – дело тонкое. И уж тем более не допускал он никаких, даже мельчайших, намеков на шовинизм. Георгий был твердо убежден: никогда не надо говорить человеку, что он в чем-то не такой, как все, слабый или неправильный. Он ведь может поверить, и это сломает ему жизнь. Лучше всегда говорить про всех только хорошее. Плохого вокруг и так достаточно.

Обход «дозором своих владений» Георгий закончил уже к вечеру. Темнело, работа на всех участках сворачивалась, строители расходились по бытовкам. Выйдя на площадку, новый прораб оглянулся по сторонам в поисках Марички – увлекшись, он забыл даже поблагодарить свою провожатую за экскурсию по стройке. Но девушки нигде не было видно, наверное, уже куда-то убежала.

Конечно, Маричка убежала. Ей действительно некогда было разговаривать разговоры после работы. Сегодня они с подружкой Зухрой дежурные по кухне, нужно скорее приготовить ужин.

Днем рабочие в основном питались в столовой через дорогу, там было вкусно и недорого, но вечерами многие, преимущественно женщины, готовили что-то и сами. Для этой цели, под кухню и столовую, на стройке была отведена специальная бытовка, и Маричка и ее соседки по вагончику охотно ею пользовались. Скидывались деньгами, по очереди стряпали ужин на всех и дружно ели за общим столом. Почти как одна семья.

Это только при взгляде со стороны стройка довольно однообразное зрелище. Ну, бетонная коробка, ну, копошатся люди, стрекочут или ревут механизмы, вздымаются клубы пыли. Кажется, проходит день за днем, а здесь ничего не меняется. И люди в этом мирке походят на безликих муравьев, выполняющих скучную механическую работу.

Но так кажется только по незнанию. На самом деле стройка – живой организм, существующий по своим неписаным законам. Что-то вроде военного лагеря, средневекового монастыря, индийского ашрама, крепости на горе. И верно, стройка во многом похожа на крепость. Забор по периметру, вышка-здание и, разумеется, гарнизон, который все это укрепляет, охраняет, движет к завершению. Это потом, когда сдадут объект и заселятся жильцы, крепость станет самым обычным городским домом, сольется с другими зданиями на улице, утратит свою обособленность и таинственность, станет обычной деталью городского пейзажа. Но пока «Неваляшка» была и оставалась своеобразным островом среди обычных городских кварталов. И населяли этот остров самые разные люди. Посмотреть – так то ли вавилонская башня, то ли самый настоящий интернационал, мечта революционеров начала двадцатого века. Тут и непременные таджики, и молдаване, и украинцы, и целый спектр представителей кавказских и закавказских народов, несколько бурят, калмыков, татар, не говоря уж о русских. В общем, этакий Ноев ковчег, особенно если принять во внимание собак и кошек, традиционно обитающих в подобных местах. И все обитатели этого острова, или, если угодно, ковчега, находились в сложных и самых разных отношениях между собой. У каждого своя история, своя судьба, кто-то враждует, кто-то дружит, а кто-то в кого-то влюблен…