Тишина.

Он заходит за стойку и стучит в закрытую дверь с табличкой «Cirugía».

– Эй! – кричит он.

Дверь открывается, и перед ним возникает крупный, краснолицый мужчина в белом халате, на воротнике у него жирное пятно чего-то похожего на шоколад. Человек обильно потеет.

– Добрый день, – говорит он. – Вы врач?

– Заходите, – говорит человек. Указывает на стул, снимает очки, тщательно вытирает стекла салфеткой. – Вы работаете в порту?

– На Втором причале.

– А, на Втором причале. Чем могу помочь?

– Последние неделю-две мне нездоровится. Никаких особых симптомов, я просто быстро устаю, время от времени у меня кружится голова. Думаю, это из-за диеты, недостатка питания.

– Когда у вас обычно кружится голова? В какое-нибудь определенное время суток?

– Нет. Это случается, когда я устал. Я работаю грузчиком, гружу, как я вам уже сообщил. Я к такой работе не привык. В течение дня мне нужно много раз проходить по трапу. Иногда, глядя вниз, в зазор между причалом и бортом судна, на волны, что плещут о стенку, я чувствую головокружение. Чувствую, что поскользнусь, упаду и, может, ударюсь головой и утону.

– На недоедание не похоже.

– Может, и нет. Но если бы я питался лучше, мне было бы легче перебарывать головокружение.

– У вас раньше случались такие страхи – страхи падения и утопления?

– Это не психологическое, доктор. Я рабочий. Я выполняю тяжелую работу. Я перетаскиваю тяжести по многу часов. У меня сердце колотится. Я постоянно на пределе сил. Вполне естественно, что мое тело иногда того и гляди откажет, подведет меня.

– Конечно, это естественно. Но если это естественно, зачем вы пришли в медпункт? Чего вы от меня ожидаете?

– Вы не хотите послушать мое сердце? Вам не кажется, что стоит сделать анализ на анемию? Вы не считаете, что нам стоит обсудить возможные недостатки моего питания?

– Я проверю ваше сердце, как вы предлагаете, но я не могу сделать вам анализ на анемию. Это не медицинская лаборатория, а просто медпункт первой помощи для портовых рабочих. Снимайте рубашку.

Он снимает рубашку. Врач прикладывает стетоскоп к его груди, уставляет взгляд в потолок, слушает. Изо рта у него пахнет чесноком.

– С сердцем у вас все в порядке, – говорит он наконец. – Хорошее сердце. Много лет вам прослужит. Можете возвращаться к работе.

Он встает.

– Как вы можете такое говорить? Я изможден. Я сам не свой. Мое общее самочувствие ухудшается с каждым днем. Не этого я ожидал, когда прибыл сюда. Болезнь, утомление, несчастье – ничего этого я не ожидал. У меня предощущение – не просто умственные, а настоящие телесные предощущения, – что я того и гляди рухну. Тело сообщает мне всеми возможными способами, что оно отказывает. Как вы можете говорить, что со мной все в порядке?

Молчание. Врач прилежно складывает стетоскоп в черный футляр и убирает его в ящик. Укладывает локти на стол, сплетает пальцы, укладывает подбородок на руки, говорит.

– Милостивый государь, – говорит он, – я уверен, что вы пришли в этот маленький медпункт, чтобы пережить чудо. Если вы надеялись на чудо, вам следовало бы отправиться в полноценную больницу с полноценной лабораторией. Я же могу предложить вам лишь совет. Мой совет прост: не смотрите вниз. У вас припадки головокружения, потому что вы смотрите вниз. Головокружение – это психологическое, а не медицинское. Взгляд вниз – вот что порождает припадок.

– Это все, что вы предлагаете? Не смотреть вниз?

– Да, это все – если у вас нет симптомов объективного свойства, в которые вы готовы меня посвятить.

– Нет, таких симптомов нет. Совсем нет.

– Как все прошло? – спрашивает Альваро, когда он возвращается. – Нашел медпункт?

– Я нашел медпункт и поговорил с врачом. Он говорит, что надо смотреть вверх. Пока смотрю вверх – все со мной будет хорошо. А если гляну вниз – могу упасть.

– Вроде хороший, здравый совет, – говорит Альваро. – Ничего заумного. Давай-ка ты возьмешь отгул на остаток дня и немного отдохнешь?

Несмотря на свежие фрукты, купленные в «Наранхасе», несмотря на уверения врача, что сердце у него здоровое и никаких поводов думать, что он не проживет еще много лет, нет, он продолжает чувствовать себя изможденным. Да и головокружение не проходит. Хоть он и слушается совета врача не смотреть вниз, когда идет по трапу, он не может отключиться от угрожающего шума волн, бьющих в промасленную пристань.

– Это просто головокружение, – убеждает его Альваро, похлопывая по спине. – Не обращай внимания, скоро пройдет.

Но у него нет этой уверенности. То, что его угнетает, не пройдет – так ему кажется.

– Как бы то ни было, – говорит Альваро, – если случайно поскользнешься и упадешь, ты не утонешь. Кто-нибудь тебя спасет. Я спасу. Зачем еще человеку товарищи?

– Ты спрыгнешь и спасешь меня?

– Если потребуется. Или веревку тебе брошу.

– Да, веревка-то целесообразней будет.

Альваро не обращает внимания на ехидство этого замечания – или, может, не улавливает.

– Практичнее, – говорит он.

– Мы всегда выгружаем одно и то же – пшеницу? – спрашивает он у Альваро при другой оказии.

– Пшеницу и рожь, – отвечает Альваро.

– И это все, что мы импортируем через порт, – зерно?

– Зависит от того, что ты понимаешь под мы. Второй причал – грузы зерна. Работай ты на Седьмом причале, разгружал бы смешанные грузы. На Девятом – сталь и цемент. Ты не гулял по порту? Не изучал?

– Изучал. Но другие причалы постоянно пустуют. Как и сейчас.

– Ну, это разумно, правда? Тебе же не нужен каждый день новый велосипед. Новая обувь каждый день не нужна, новая одежда. А вот питаться необходимо каждый день. Вот нам и надо много зерна.

– И поэтому, если я переведусь на Седьмой или Девятый причал, мне будет легче. Я целыми неделями смогу отдыхать.

– Так точно. Если б ты работал на Седьмом или Девятом, тебе было бы легче. Но тогда у тебя была бы неполная ставка. Так что в итоге на Втором лучше.

– Ясно. Так что все к лучшему в итоге, что я здесь, на этом причале, в этом порту, в этом городе, в этом краю. Все к лучшему в этом лучшем из возможных миров.

Альваро хмурится.

– Это не возможный мир, – говорит он, – а единственный. Лучший он в таком случае или нет, решать не тебе и не мне.

Ему на ум приходит несколько разных ответов, но он воздерживается их произносить. Может, в этом мире, который единственный, благоразумнее оставить иронию в прошлом.

Как и обещал, Альваро берется учить мальчика шахматам. Когда работы немного, видно, как они увлеченно играют в теньке, склоняясь над карманным набором шахмат.