«Саймон и его нареченная Анжелика поженились в 1846 году. И теперь действие моего рассказа переносится почти на двадцать лет вперед»

«Наступил 1865 год. Война между Севером и Югом близилась к завершению.

Саймон со своей женой перебрался на север, в окрестности деревни Шейдисайд. Там в лесу, подальше от любопытных глаз, они построили свою странную усадьбу. Конечно, для этого им пригодилось состояние Анжелики.

Через двадцать лет у них было пятеро детей: две дочери — семнадцатилетняя Джулия, шестнадцатилетняя Ханна, и трое сыновей — четырнадцатилетний Роберт, одиннадцатилетний Брендон и младший, пятилетний Джозеф.

Семья казалась счастливой и процветающей. Но слишком много зла скопилось в стенах их дома, так что это счастье не могло быть долговечным».

Нора подобрала с блюдца остатки желтой подливки. Затем покрепче сжала перо, склонилась над листами бумаги и принялась лихорадочно писать…

— Папа, а с кем рядом я сяду на сегодняшнем приеме? — спросила Джулия отца.

Саймон Фиар оторвался от бумаг, которые внимательно изучал.

— Хм-м. Пожалуй, посажу тебя рядом с мэром, Джулия.

— О нет! — девушка вскочила со своего стула, стоящего у очага, и решительно подбежала к отцу, сидевшему за небольшой конторкой. Пожалуйста, папа. Не сажай меря рядом с мэром Брэдфордом. Ты же знаешь, что он глухой как пень. Он не слышит ни слова из того, что ему говорят.

— Вот поэтому он будет для тебя самым лучший соседом, моя дорогая Джулия, — ответил Саймон и тяжело посмотрел на нее через свои квадратные очки. — На приеме из тебя и слова не вытянешь. Ты все время сидишь и молчишь. Так что мэр составит тебе прекрасную компанию.

— Папа! — вскрикнула девушка обиженно.

Саймон разглядывал старшую дочь е некоторой долей грусти. Она взяла от матери прекрасные черные волосы. Но при этом лицо ее было не очень красивым, нижняя челюсть слишком широкий, нос чересчур длинным, а маленькие глазки сидели слишком близко.

Джулия была молчаливой, замкнутой и робкой. Саймон прямо не знал, что с ней делать. Он надеялся, что с переездом в Шейдисайд, где их семья стала наиболее состоятельной и процветающей, Джулия не будет больше прятаться и ракушке. Но после переезда она стала еще более закрытой и нелюдимой.

«Она бывает счастлива лишь за гончарным кругом, — подумал отец. — Только при лепке ваз или скульптур на ее лице появляется улыбка и признаки энтузиазма».

— Папа, по-моему, ты несправедлив к моей сестре! — в комнату вошла Ханна. — Пусть Джулия займет мое место рядом с мистером Клейборном. Думаю, у нее найдется масса вещей, о которых можно поговорить с этим обаятельным старым джентльменом, если я правильно тебя поняла.

Саймон оставил свои бумаги и поднялся на ноги. Спина сразу же заболела, и он понял, что уже постарел. Затем мужчина подергал свой воротничок и снял его.

— Нет, извини. Я хочу, чтобы именно ты сидела рядом с этим болтуном Клейборном, — ответил он Ханне. — Ты должна очаровать его так, как это только тебе удается. Мне необходимо, чтобы он ссудил деньги на библиотеку, которую я собираюсь построить.

В упор глядя на Ханну, он не замечал, каким болезненным стало выражение лица Джулии.

— По-моему, сестра очарует мистера Клейборна не хуже, чем я, — возразила Ханна, приближаясь к отцу и играючи обнимая его.

«Нет, у Джулии ничего не получится», думал Саймон. Он прекрасно понимал, что Ханна была более обаятельной из сестер. К шестнадцати годам она стала высокой, грациозной девушкой с волнистыми золотыми волосами и живыми карими глазами. Она была настолько же открытой и жизнерадостной, насколько Джулия — замкнутой.

Так что приемы Саймона никак не могли обойтись без его младшей дочери. Ханна должна была очаровывать гостей и делать беседу за столом оживленнее.

— Стол уже накрыт, — сказал отец дочерям. Освободившись из объятий Ханны, он прибрал бумаги на конторке. — И обсуждать больше нечего

— О, папа! — воскликнула Ханна, недовольно надув губы.

— Я вообще не понимаю, зачем мы устраиваем эти бесконечные и скучные приемы, — сказала Джулия с досадой. — Разве без них нельзя построить все эти библиотеки, музеи и парки?

— Мы уже все обсудили, — ответил Саймон раздраженно. — Мне нужна поддержка влиятельных жителей Шейдисайда. Сколько можно повторять, Джулия!

Девушка сделала глубокий вдох, чтобы не разреветься.

— Ну, если ты полагаешь, что я не могу стать украшением вечера, и если ты уверен, что мое место рядом с абсолютным глухарем, то лучше я посижу в своей комнате! — выпалила она.

Отец открыл было рот, но его прервал звук распахнувшейся двери. Обернувшись, все увидели миссис Мак-Кензи, экономку, а с нею — щуплую рыжую девушку, одетую в форму горничной.

— Извините, что помешала вам, сэр, — сказала миссис Мак-Кензи, теребя свой белый передник. — Но я должна представить вам Люси. Это новая горничная. Я приняла ее только на этой неделе. Она уже хорошо потрудилась, в том числе помогла готовить сегодняшний стол.

Люси моргнула и опустила глаза. Она была совсем хрупкой девушкой не старше восемнадцати лет. У нее были апельсиновые волосы, собранные в тугой узел, светло-зеленые глаза и маленький острый носик.

— Что ж, миссис Мак-Кензи, теперь займитесь здесь уборкой, — сказал Саймон, довольный тем, что закончился неприятный разговор. — А я поднимусь наверх, чтобы обсудить с женой сегодняшний вечер.

— Кстати, Люси, смотри не урони что-нибудь из произведений мисс Джулии, — предупредила экономка.

Хозяин кивнул на прощание дочерям и отправился на второй этаж.

— Папа, я не закончила! — резко бросила Джулия ему вслед.

Не обратив на нее внимания, Саймон вышел в длинную залу с мраморным полом. Возле лестницы он столкнулся сразу со всеми сыновьями. Роберт, Брендон и Джозеф спускались вниз. На них были костюмы для верховой езды.

— Куда же это вы собрались и почему я об этом не знаю? — спросил отец.

— Мы решили немного прокатиться, — ответил Роберт, поправляя кепку маленького Джозефа.

— Меня ждет пони, — добавил тот.

— Будьте осторожны в лесу, — предупредил Саймон. — Сегодня мою лошадь напугала змея и чуть не укусила. Эту змею я прикончил, но и могут быть и другие.

— Я не боюсь змей, — заявил Брендон. — Я их раздавлю!

Роберт шутливо толкнул его к дверям.

— Не волнуйся, папа. Я за ними присмотрю.

Все трое вышли на улицу, а Саймон стал подниматься по лестнице. Вот уже несколько часов, как все его мысли были заняты подготовкой к приему.