прошло более-менее тихо. Все отсиживались или по Цитаделям или в барачных лагерях, спешно развернутых за городом и даже в ближайших областях. Разрушения были чаше всего в жилых кварталах. На улицах кроме военных, по сути, мало кто остался. Медики, пожарные, да сотрудники почты, вокзала да порта… «Я такого паралича городских служб даже в гражданскую не припомню», — расщедрился один из медиков, после чего снова замолчал, задумавшись о чем-то своем, а я уставился в окно.

Решил сам оценить состояние города после битвы (знать окружающую обстановку, в принципе, не вредно), да и переговорить с Алукардом не мешало. Благо, беседы наши носят характер телепатической и со стороны незаметы.

Основные проблемные моменты прохождения Комиссии Фамильяров мы обсудили и проработали ещё в Лакуне. И разговоры эти шли перманентно на протяжении последних трех недель…

* * *

— Так, на чём мы можем спалиться в первую очередь? — озабоченно спрашивал я.

— На метаморфизме, естественно! — ответствовал Фамильяр. — Он выдает много пересечений с превращениями вампиров и оборотней.

— Значит, мне просто нужно на комиссии не изменяться?

— Не только. В твоём организме очень многое на твою обновленную физиологию завязано. Причём, часть изменений в случае потенциальной опасности может сработать бесконтрольно. Например, подойдёт медсестричка с иголочкой, кровушки твоей для анализа в шприц набрать. А твой организм определит, что это потенциальная опасность! Хлоп! — и плотность кожи увеличивается до непротыкаемости. И хорошо ещё, если чешуя не полезет. Иголочка — бздынь! Сестричка — глядь, а вместо руки лапа чешуйчатая с когтями. Она ресничками — хлоп, хлоп — и в обморок. Ты ей: «Что с тобой, красавица?» — и улыбаешься так дружелюбно, тремястами шестьюдесятью пятью зубами…

— Ну, не настолько плохо я свой организм контролирую!

— Да это я для примера! А по делу — опытному магу, знающему, куда смотреть, хватит и мельчайших деталей, на основе которых он из нас всю подноготную и вытянет…

— Перестань размахивать своими щупальцами, у меня уже в глазах рябит! Делать-то с этим что? Можем ли метаморфизм заблокировать на время? Наподобие того, как во время операций на глазу блокируют сокращение зрачка, чтобы он рефлекторно не сужался и не расширялся?

— Да всё можно, — Алукард задумчиво почесал макушку. — Попробуем тебе химию какую подобрать или гормоны, блокирующие чрезмерную активность клеток твоего тела. Не вопрос, в общем-то.

Глядь, какие термины мы теперь знаем, усмехнулся я.

— И что, вот прямо так просто? И посторонний тоже может заблокировать мои силы?

Фамильяр на минуту замер под потолком пещеры.

— Теоретически — да. Практически — очень маловероятно. Для того, чтобы что-то заблокировать, надо точно знать, что блокировать. На разработку эффективного метода блокировки сил тех же оборотней потратили почти два века! Так что без серьёзных исследований особенностей организма шансы в этом деле равны нулю. Тем более, о том, что ты — метаморф, никто не знает! Я тебе больше скажу: никто не знает даже, что такое «метаморф»!

— А вдруг есть какое-то заклинание или ещё что в таком духе? Такое, которое просто не дает сменить форму, неважно, метаморфу, оборотню или там друиду-перевертышу какому? — продолжил допытываться я.

— Ну, есть подобные вещи, но с тобой и твоими подопечными этот номер не пройдёт. Способность метаморфа — особенность тела, а не магическое умение оборота. Тебе измениться — как другому рукой пошевелить. Это естественный процесс. Заклинания тут бессильны. Так что с этой стороны подлянок со стороны магов можно не опасаться! — заключил Фамильяр.

Дальше были всевозможные исследования (я ли не учёный?) и эксперименты в полевых условиях. Отметим — подопытных под рукой было полно. И сейчас на время нахождения в госпитале я тщательно заблокировал возможность менять форму как себе, так и Дружку с Кузей.

Но вот Алукард… Этот клубок щупалец, как сели в машину, начал наворачивать круги перед моими глазами и бормотать.

— А точно?… А может! Так! Нужно ещё раз проверить! Нет, вот тут лучше ещё подправить! — мой напарник явно словил «предэкзаменационный мандраж».

«Стоять!» — я мысленно «дернул за шиворот» летающего колобка. — «Ничего больше мы менять и править не будем! План составлен? Составлен! Приготовления проведены? Проведены! Мы можем ещё что-то сделать без лишнего риска раскрыться?» — Я скосил глаза на сидящих напротив «медбратьев». Мало ли, какие у них способности. — «Нет! Тогда сидим на попе ровно и не отсвечиваем!»

На удивление, мой внутренний монолог подействовал, и фамильяр притих, только при этом подозрительно косился на окружающих…

Я же своё «отбоялся» ещё в Лакуне. Тогда меня больше всего волновало, могут ли меня опознать «по крови»? В смысле, что организм мой претерпел радикальные изменения, отчего определить, что «со мной что-то не так», будет не так уж и сложно. Тот же состав жидкостей у меня должен разительно отличаться от нормального человеческого…

Алукард же на подобное лишь фыркнул:

— «Что-то не так» с четырьмя из пяти Избранных, а так же с каждым третьим сильным магом. Сам факт изменений не будет иметь ровным счетом никакого значения… Главное, чтобы в этих изменениях не нашли сходство с магией «Отца Чудовищ», над чем я, собственно, и буду работать…

В общем, так, вспоминая прошлые разговоры с Алукардом мы и добрались.

— Однако! — вырвалось у меня, когда мы въехали на площадь перед госпиталем, заставленную большими армейскими палатками. Нос тут же уловил гремучую смесь и карболки и крови…

— Пострадавшие во время сражения! — удостоил пояснением один из сопровождающих. — В помещениях самого госпиталя места уже нет, размещаем так.

Стоило мне с моим зверинцем выгрузиться из машины, как та взревела мотором и унеслась в обратном направлении — за настоящими ранеными. Мы же в сопровождении единственного белохалатника направились в здание.

«Приемная» — гласила табличка, стоящая на массивном столе. А за столом восседала не менее массивная тетка, хрестоматийная такая, «непробиваемая». Подняв на нас взгляд и получив информацию, что прибыл Избранный, та хмыкнула, пробормотав: «нашлась пропажа», и пристально посмотрела на сидящего у меня в руках Кузю и мнущегося за спиной Дружка.

Рот её уже открылся, я был готов услышать, что «с животными нельзя», но мадам о чем-то задумалась и промолчала. А из ящика стола-гиганта на свет была извлечена медицинская карта, на которой большими печатными буквами значилось: Николаев Василий Степанович.

Что-то головушка моя соображала туговато. Откуда она тут? Ну, конечно, я же перед «пробуждением» памяти прошлой жизни по