Курос перво-наперво вскипятил воду, поинтересовался, как поживают общие знакомые, — обстоятельного ответа, впрочем, не дождался. Затем он скрутил про запас несколько папирос и наконец уселся за доску, поставив перед Элени чашку горячего кофе.

Элени стала поспешно выдвигать фигуры. После четвертого хода она могла сделать рокировку, но не сделала. Курос, слегка удивленный, осторожно напомнил ей правило, согласно которому рокировку надо делать как можно раньше, чтобы защитить короля и обеспечить большую свободу ладье. В ответ Элени улыбнулась:

— Позвольте я сделаю по-своему, учитель. Вы сейчас увидите.

Она продолжала выдвигать фигуры, в том числе ферзя, которого поставила в выгодную позицию с краю, откуда он контролировал большое количество клеток. После восьми разменных ходов у Элени на исходной позиции оставались только король и две ладьи, что давало ей возможность сделать либо длинную, либо короткую рокировку, по желанию.

Курос не знал, с какого фланга атаковать. Элени воспользовалась его замешательством. Она пожертвовала важной фигурой и проскользнула в брешь, нечаянно открытую Куросом. Когда тот решился наконец пойти в наступление, она предприняла длинную рокировку и обезопасила короля. Сделав еще пять ходов, она выиграла партию.

Элени не верила своим глазам. Впервые ей удалось поставить мат учителю. Курос тепло поздравил ее, хотя в душе чувствовал себя немного униженным. “Вот что значит возраст”, — с грустью подумал он, однако достал бутылку хорошего вина, припасенного на такой случай, и чокнулся с Элени, которая была вне себя от радости. Стаканы приятно зазвенели. Элени поцеловала учителя в щеку, отчего тот весь зарделся.

Внезапный физический контакт, пусть даже самый невинный, всегда смущал учителя. Такой способ выражения чувств был ему совершенно чужд. Всякие там объятия, поцелуи, даже мужские, даже под влиянием эмоций, — нет, это не его жанр. Близость тел, по его мнению, уместна только в интимной обстановке, в постели. И вообще, слишком тесную близость он терпеть не мог.

И все же краска залила его лицо скорее потому, что он никак не ждал от Элени ничего подобного. Признаться, он даже привык к спорадическому присутствию в его доме этой женщины, которая ухитрилась его взволновать. Ее простой и естественный жест напомнил ему детство, когда он совсем иначе относился к людям; то, что было возможно в ту далекую пору, потом ушло безвозвратно.

Слава богу, Элени так упивалась своим счастьем, что не заметила смятения учителя, которое сама же и вызвала. Она осушила полный стакан вина и смотрела на старика сияющими глазами. Не зная, как выразить ему свою благодарность, она неловким движением подняла свой стакан и сказала:

— Выпьем за удачу, учитель.

На следующий день Элени казалось, что работа делается сама собой. Напевая, она легко катила тележку, радостно здоровалась с постояльцами и убирала номера так же тщательно, как и обычно. Единственное, что омрачало ее счастье, — это невозможность ни с кем поделиться. Победа, о которой никто не знает, утрачивает свой вкус. Радость переполняла Элени и рвалась наружу — так птица ищет ветку, чтобы сесть на нее и запеть.

Несколько раз у Элени возникало желание рассказать о своей страсти хозяйке “Диониса”. Но, походив вокруг да около и так и не решив, с чего начать, Элени оставила эту идею. Убрав последний номер, она красиво разложила на постели ночную рубашку молодой итальянки, которую видела накануне, и ушла.

На холме она опять встретила своего знакомого бродячего пса. Он посмотрел на нее с упреком. Во всяком случае, ей так показалось, ведь она уже много месяцев ничего ему не приносила. Хуже того: она совсем забыла о нем.

— Ты прав, — сказала она собаке. — Завтра я искуплю свою вину. Но знаешь, у меня есть уважительная причина. Я училась играть в шахматы, а это трудно.

Собака равнодушно посмотрела на нее.

Элени шла и думала о том, как ей все-таки хочется с кем-нибудь поделиться своей радостью. Она вспомнила о Катерине, с которой уже давно не виделась. Купив букет гвоздик и попросив завернуть их в красивую бумагу, она отправилась к подруге. Катерина удивилась ее приходу.

Несмотря на радушный прием, Элени почувствовала, что Катерина на нее обижена. Подруга, как всегда, принялась варить кофе по-турецки. Пока Катерина караулила турку, стоя у плиты, женщины обменялись парой малозначительных фраз. Элени понимала, что должна что-то объяснить, но как выразить в нескольких словах то, что она пережила за последние месяцы? Она колебалась, придумывала подходящие фразы и тотчас отбрасывала их, отчего разговор получался каким-то тягучим, и наконец решила просто признаться.

— Я не приходила к тебе, потому что была очень занята, я училась играть в шахматы, — выпалила она.

И добавила:

— Это секрет. Никто, кроме тебя, не знает.

Катерина смотрела на нее, открыв рот. Кофе закипел и полился через край, на безупречно чистую газовую плиту. Катерина, обжигая пальцы, сняла медную турку с плиты, вылила кофе в раковину, вымыла турку и машинально стала варить кофе заново. Она ничего не ответила Элени. Та уже начала волноваться, но не решалась прервать молчание подруги.

Катерину обуревали противоречивые чувства. Первой ее реакцией было сомнение. Элени сообщила ей эту небылицу только для того, чтобы скрыть что-то другое. В какой-то момент Катерина подумала о любовнике. Однако, варя кофе, она искоса оглядела подругу и пришла к выводу, что вряд ли. Вид у Элени неухоженный, волосы непонятного цвета — смесь светлых крашеных с тусклыми темными, отросшими у корней, возраст за сорок… Правда, в глазах появился блеск, но одного этого все-таки мало, чтобы привлечь мужчину. Катерина делала свои наблюдения не без удовольствия: сама она уже давно потеряла всякую надежду найти мужа.

— А играешь-то ты с кем? — поинтересовалась Катерина, вытирая тряпкой плиту. Ей хотелось продлить разговор.

Элени, обеспокоенная долгим молчанием подруги, вдруг засомневалась, правильно ли она сделала, что сказала.

— Да ни с кем. С машиной.

Часы, проведенные за шахматной доской, развили в ней наблюдательность и осторожность.

— С машиной? — повторила Катерина, решительно ничего не понимая.

Элени принялась объяснять, что подарила Панису на день рождения электронные шахматы, но вместо того чтобы увлечь игрой мужа, увлеклась сама.

У Катерины все услышанное не укладывалось в голове.

— Шахматы — это ведь жутко трудная игра, люди часами сидят схватившись за голову и думают, какой следующий ход сделать, верно? — спросила Катерина, чтобы убедиться, что она правильно понимает, о чем идет речь.

— Всё так, — простодушно ответила Элени.

Катерина налила кофе в чашки и направилась к столику, покрытому кружевной скатеркой. Элени последовала за ней. Хозяйка уселась в кресло, подлокотники которого украшала вышивка, и принялась медленно, маленькими глотками пить кофе. Элени села на стул, на котором лежала плоская подушка с нарисованной собачкой.