показался мой город. Прильнув к Евлампию, я поддал ногой, и мой верный конь пустился вниз по склону во всю прыть. Ветер свистел в моих ушах и я, преисполненный эмоциями, закричал от восторга!

Возможно благодаря телу этого маньяка, которым я сейчас владею, я не испытывал к тому старику особого сожаления. Скорее всего, – а это меня пугало больше всего – я испытал укольчик удовольствия. Прежний Деннис бы напускал в штаны увидев расколотый кровоточащий череп и, спрыгнув с лошади, принялся в слезах колотить землю и звать маму, но что-то во мне вдруг поменялось. И я это явственно чувствовал.

А может, данная трансформация моего сознания должна была давно произойти со мной? И волей случая я это осознал? Может, мне давным-давно пора была оторвать сопливые губы от маминой сиськи и папиных сюсюканий и показать всем, что Деннис Робинсон – не какой-то там ботан и неудачник, а парень, который вполне способен постоять за себя? Я удрал от полуголой обезумевшей мадам (признаться честно – да, она мне показалась симпатичной) с ружьем, свалил от копа, украл лошадь, которая на моих глазах убила человека и сейчас я – Я, которого шпыняла и над которым издевалась вся школа во главе с Тэтчером, мчусь как вихрь в свой родной городок верхом на лошади, пусть которая и была недавно заблевана! Да пошли вы все в задницу, кто в меня не верил!

Ошарашенные взгляды медленно провожали меня, когда я проносился на Евлампие мимо людей, когда ворвался в город. Меня это жутко забавляло.

До дома оставалось каких-то пятнадцать минут и тут я увидел странную фигуру – кто-то шел вдоль дороги, в медицинской форме, но больше всего мое внимание привлекли его ботинки с длинным носом – кто такие вообще еще носит?

Притормозив, я увидел, что это был мой учитель химии! Живой и здоровый! Направив коня в сторону, я поскакал к нему.

– Слава богу, вы живы! – вместо приветствия на радостях выкрикнул я.

Учитель обернулся и непонимающе уставился на меня. Представляю, как я выгляжу: всадник, в обличие маньяка подскакивает к учителю химии.

В обличие маньяка… Естественно, он знает, как выглядит Лестер!

Схватившись за грудь, учитель принялся в ужасе пятиться от меня, ступая на дорогу.

Он же не знает, что я – это Деннис!

Откуда не возьмись на дорогу выскочила скорая помощь, ревя сиреной. Химик, кажется, ее и не слышал.

– Осторожнее, учитель!

Бедняга повернул голову в тот самый момент, когда карета скорой помощи ударила по тормозам, а водитель, непрерывно жавший на клаксон, выкрутил руль в сторону. В лицо учителя врезалось боковое зеркало автомобиля и его вырвало с корнем. Учитель прокрутился в воздухе юлой, словно тасманский дьявол из мультика и отлетел в сторону, раскинувшись на асфальте. Автомобиль скорой помощи, виляя на дороге, подскочил на бордюре и, не справившись с управлением, рухнул на бок, словно выкинутый на сушу кит и, скрипя железом, выбивая искры, проскрежетал несколько метров вперед, пока не врезался в припаркованный автомобиль.

Господи, почему из-за меня все умирают?!

Учитель лежал на асфальте неподвижно.

От аварии и резкой остановки кареты, задние дверцы машины скорой помощи отворились и наружу вылетели носилки с прикованным к ней пациентом с окровавленным бинтом на все лицо. Но слишком знакома мне показалась одежда, что была на пострадавшем.

Твою ж… это же Тэтчер!

Носилки несколько раз подскочили и встали на колесики. С раскрытым ртом я пронаблюдал, как они начали медленно плыть вперед и, достигнув склона, принялись катиться вниз по дороге, постепенно набирая скорость. Очнувшийся Тэтчер принялся в страхе орать, пока смертоносные колесики уносили его прочь.

Да… этот голос я узнаю из тысячи. Что с ним интересно случилось?

Далее из покореженного автомобиля выползли санитары и самые бодрые – которые отделались лишь ушибами и царапинами, со всех ног помчались вниз по дороге – за истерически вопящим Тэтчером.

Вся эта какофония произошла в течение пятнадцати секунд. Развернувшись к учителю, я спрыгнул с лошади и подскочил к нему, похлопывая того по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Очнитесь, учитель! Это я! Деннис!

– Я… знаю… – сквозь сухие дрожащие губы вылетел шепот. – Это все я…

Живой!

– Что? – я нагнулся над ним, чтобы лучше расслышать что он говорит. – Что вы?

– Это все я…

– Я вам помогу! Держитесь!

Обернувшись, я увидел, что санитары осторожно достали из "скорой" труп водителя – стеклянные глаза бедняги, залитые кровью и нашпигованные осколками разбитого ветрового стекла – как и все лицо, неподвижно смотрели в небо.

Вариант со "скорой" отметается.

Зато Евлампий покорно стоял на том самом месте, где я его оставил и ждал.

Ну, это единственный шанс!

Осторожно подняв с земли стонущего химика, я уложил его поперек на спину лошади, словно мешок с песком, и в который раз удивился, сколько в Лестере силы. Затем прыгнул следом – в этот раз, намного лучше и, развернув Евлампия в сторону местной больницы, дал команду старта.

Дорога заняла около десяти минут. Распахнув ударом ноги двери больницы я, с умирающим учителем на руках, ворвался внутрь с криком о помощи. Никто не отозвался. Найдя возле входа свободные носилки, я уложил туда учителя и покатил его по коридору.

– Человека сбили! – закричал я снова. – Окажите ему кто-нибудь помощь!

– Эй, извините! – парень за стойкой регистрации отвлекся от разговора по телефону. – У нас сейчас нет свободных мест, да и записаться нужно было! У вас есть полис?

– Слышь, ты! – кровь Лестера во мне забурлила. Я протянул руку через окошко, за которым развалился в кресле паренек и, схватив того за его кудрявую шевелюру, резко дернул на себя. – Или ты сейчас же окажешь помощь этому старику, или я эту твою трубку, вместе с этим твоим полисом, тебе в зад засуну, ты понял?

Боже, как мне это понравилось!

– П-п-понял… – губы паренька задрожали, и он медленно повесил трубку. – Пойдемте за мной.

Мы прошли по длинному коридору. Учитель химии, до того, как ему диагностировали перелом лицевой кости, а также второй инфаркт, открыл глаза и с улыбкой взглянул на меня, пока каталка катила его по паркету. Он попросил меня наклониться.

И тогда он рассказал мне все. Рассказал, потому что жить ему оставалось совсем ничего.

Пока над жизнью моего учителя кропотливо колдовали врачи, на улице стемнело. Я, вновь оседлав моего послушного Евлампия, отправился по адресу химика – к его трейлеру. Ключей при нем не было, так что мне пришлось залезть в его "лабораторию" через окно,