всего поразил вывод, который сделал мальчик, не закончивший среднюю школу детского дома.

– Если прежние цивилизации были мудрее нас, умели значительно лучше нас использовать возможности всего живого на Земле и возможности всего, что дает космос, то почему они погибли? Может, независимо от того, как развивается разум, приходит время и все его достояния погибают? Может, знания доходят до того предела, когда Космос ставит точку? Дальше этих знаний нельзя двигаться? Или, может, эти знания угрожают физическому существованию не только планеты, но и всего Космоса?

Так размышлял зимой 1941года, сидя в окопах под Москвой, шестнадцатилетний Володя Федотычев. При обороне кирпичного завода под Наро-Фоминском первого или второго декабря пуля в глаз наповал убила его. И ни одно женское сердце не разрывалось от горя. Сирота…

1.12.1959 г. Открытие памятника 38 бойцам, защитившим кирпичный завод под Наро-Фоминском

12

Какие цели ставятся в войне?

Забрать все земли, женщин, все заводы?

Всегда найдутся поводы к грызне,

И в ней утонут жизнь, мечты и годы.

– Па, сколько нужно времени, чтобы человек научился убивать другого?

– На войне пару дней.

– А разучился?

– Десятилетия.

Мне показалось, что ему не хочется больше говорить на эту тему.

– Ах, папа, папа, – подумала я, – за что вы отдавали молодые жизни? Неужели это была твоя судьба? Судьба, предначертанная тебе? За что вы собственноручно бросали в огонь войны перспективное будущее? Ведь из Харькова уезжал под Москву целый батальон студентов-добровольцев. Что вы видели впереди? Победу? Над кем? Над фашизмом? А над собой? Интересно, когда ты, историк по образованию, понял, что война – тщета, что это одна из огромного количества попыток унизить другого, что это один из способов самоубийства.

В чем же выразилась победа для ожидающих и не дождавшихся матерей, жен, детей? Что победили они? Что получили в результате победы?

Как много осталось незаданных вопросов и неполученных ответов.

Ты мне столько рассказывал о войне. Старался быть объективным в воспоминаниях. Все рассказанное сводилось к отдельным эпизодам и отдельным людям.

Мы не часто признаемся себе, что память тает. И для этого достаточно совсем немного времени – жизнь двух поколений. За это время взгляд на все прошедшее начинает проходить через призму собственной памяти и памяти общества.

………………………..…….……………………..

Впервые фамилия Ливенцов была произнесена в нашем доме где-то в конце 50-х годов. Работая преподавателем истории КПСС в Харьковском стоматологическом институте, папа увидел в списке студентов эту фамилию. Встретившись с ним и узнав, что он из Дон басса, спросил: был ли у него такой родственник – Антон Григорьевич Ливенцов. Оказалось, мальчик – его племянник, и знает, что дядя погиб под Москвой.

Так папа нашел семью Антона Григорьевича: жену, дочь и сына с их семьями. Написал им, рассказал, что помнит об отце и муже. Какой это был мудрый, уравновешенный и умный человек.

Мальчику 21 года 45-тилетний Антон Григорьевич казался пожилым. Погиб он не в бою, а во время передышки между боями. Стоя с котелком у сосны, он что-то рассказывал солдатам-мальчикам. Шальная пуля сразила его наповал.

После войны жена с детьми ужасно бедствовала, как, впрочем, большинство жителей страны. Ни помощи, ни льгот, ни пенсии. Только когда папа написал в районную газету и рассказал о нем, одном из солдат страшной войны, когда через комитет ветеранов войны нашел причитающиеся ему награды, уважение и признание пришли в эту семью.

Потом рассказал об этом человеке в одной из телепередач в Донецке. Многие годы моя семья принимала у нас дома его дочь, сына и внуков. И ездили в далекое село Садки Михайловского сельсовета Тельмановского района Донецкой области в гости.

Вот если бы это же делали государственные деятели. Пусть не от своего имени, а от имени государства, но все-таки делали.

Мы платим налоги, выполняем установленные государством законы, а оно взамен должно защищать нас и тоже выполнять свои обязательства.

…………………………………………………….

– Па, о чем думают солдаты в минуты затишья?

– Об обыденных вещах. Пока человек жив, его интересует в первую очередь сиюминутность: сытно поесть, выспаться.

– И любовь?

– Конечно.

– Не смотрит солдат в часы ужасной опасности на небо над головой?

– Наверно, смотрит, но о Вселенной не думает.

– Правильно делает.

– Почему?

– А нет ей до каждого из нас дела.

– Откуда ты знаешь?

– Просто я думаю, что внутренний мир каждого человека – это маленькая Вселенная, а когда она умирает, то, скорее всего, огромная Вселенная этого не замечает.

– Здорово.

– Что – здорово?

– Сказала.

– Похоже, и собственный внутренний мир нас тоже мало волнует.

– Похоже.

Папа замолчал. Не знаю, о чем он думал, но, как будто продолжая собственные мысли, вслух сказал:

– На войне понимаешь, что количество нитей, связывающих нас с жизнью, явно преувеличено.

Где-то мне пришлось прочитать: смерть приходит к тем, кто уже внутренне ощутил, что жизнь его души закончилась. Хотя тело после этого может еще долго жить. В мирной жизни, наверно, эта мысль логична. А на войне, где умирают насильственной смертью тысячи и миллионы молодых?

Нет, далеко не все мысли, высказанные вслух и написанные, имеют право на утверждение.

Ну, почему те, кто стремится к власти, кто хочет решать судьбы стран и народов, не помнят, не хотят знать простую истину, высказанную много тысячелетий тому назад в Каббале: “Человек не может есть хлеб стыда”.

Антон Григорьевич Ливенцов

Л.С.Бержанский в гостях у семьи Ливенцовых,

с. Зори Тельмановского р-на Донецкой обл.

9 мая 1967 г. Семья А.Г.Ливенцова у обелиска.

Сын Иван Антонович, дочь Клавдия Антоновна и жена Наталья Ивановна.

13

Ты отпусти меня в Париж,

Дай встретиться с мечтой-прощаньем,

Как с очень давним ожиданьем,

Которое мне подарила жизнь.

Париж закружил меня впечатлениями. Как только гид сказал: ну, что ж, вот мы и въехали в Париж, – мне стыдно признаться – я заплакала. От счастья осуществившейся мечты.

Быстро расположившись в отеле, привела себя в порядок – и в автобус: по ночному Парижу. Все, о чем столько читала, столько знала, увидела наяву в вечерних огнях. Горели невероятным светом Елисейские поля, вся в огнях неслась ввысь Эйфелева башня, небольшие туристические пароходики в иллюминации медленно плыли по Сене, освещая снизу мосты.

Мы проехали по Марсовому полю, у Триумфальной арки, объехали площадь