ней. Я влюбился в нее страстно и крепко. Самые чистые чувства я предложил ей. Интересно, что у нее ко мне: сожаление, уважение, или еще чего-то? Этот вопрос мучает меня. Кого я искал? Каков мой идеал? Я искал человека, который заключал бы в себе три качества: любимой девушки, друга, товарища. Я не согласен видеть перед собой только женщину в полном смысле этого слова. Этого неимоверно мало. Этого больше, чем недостаточно.

Запись в дневнике обрывается.

Лидия Петровна Скворцова, 12.02.1943 г. “Лене в память нашей теплой крепкой дружбы. Вспоминай Лидочку и наши вечера. Лида.”

Л.С. Бержанский, 1942 г.

6

– Па, так что, дети не приглашают Заура в Париж?

– Не знаю.

– Может, после смерти Франсуазы ему тяжело туда возвращаться?

– Может.

– Он так и живет один?

– Нет. Живет с какой-то женщиной.

– Молодой?

– Ты что – смеешься?

– Чего?

– В его возрасте?

– Как раз в его возрасте и совершают такие глупости.

– Но не все же.

– Не все.

– Перестань. Я знаю, что женщина ему под возраст. По-моему, его коллега. И, по-моему, восточная женщина.

– То есть, с Кавказа?

– Да.

– А как она к его детям и внукам?

– Ты задаешь странный вопрос.

– Почему?

– Это же восточная женщина.

– Понятно. Значит, послушная.

– Значит: понимающая и уступающая.

– Бедные европейские женщины, – рассмеялась я, – восточные соперницы – бесконечный упрек вам.

– Ну, хватит, перестань. Скажи лучше, когда звонить Зауру?

– Может, я сама ему позвоню?

– Не лишай меня возможности пообщаться с ним.

– Извини, не подумала. Па, совсем забыла. А что тебе привезти из Парижа?

– Себя.

– А серьезней?

– Господи, ну, подумай, что мне нужно.

– Я знаю, что тебе понравится.

– Интересно.

– Мужской берет. Ты у меня как француз: весной и осенью носишь берет.

– Перестань. Это дорого.

– Откуда ты знаешь?

– Просто так думаю.

– Па, Франсуаза похоронена на одном из кладбищ Парижа?

– Нет. Где-то за городом.

– Потому что дорого?

– Наверно. Не уточнял.

– А фотографию памятника Заур показывал?

– Да. Он сам все придумал и оплатил.

– Так чего же он не ездит к ней на могилу?

– Думаю, до сих пор тяжело.

– Прошло столько лет. Жизнь.

– Поэтому и тяжело, что так прошла жизнь.

– Как ты думаешь, стоит предложить Мадлен и Саре поехать на кладбище к Франсуазе и отнести ей от всех нас цветы?

– Я думаю, стоит. Но посоветуйся лучше с Зауром.

7

Все, что связано с Зауром, где-то глубоко-глубоко, далеко-далеко тянулось к событиям той войны. У него была разрушена семья. У папы – первая и главная в жизни любовь.

Что надеются создать в результате войны те, кто ее начинает? Ведь она все рушит. Все, все, все.

Когда-то, после очередного документального фильма, показанного по телевизору, у нас произошел горький-горький разговор.

– Я понимаю, что война – это борьба за деньги. Но кто мне ответит: сколько стоила моя жизнь? Есть ли разница в стоимости жизни русского и немца?

Папа помолчал, а потом добавил:

– Когда же люди поймут, что у денег самая низкая в жизни цена.

– Дело, па, разве только в войне? Посмотри, как последние сто лет в нашей стране обесценена жизнь и государством и самими людьми. А тут еще и война.

– Знаешь, что меня удивляет. Ведь, древние говорили: человек рождается и умирает в одиночестве. Он еще одинок в горе. Сколько одиноких людей билось на смерть ради мира для других.

– В самом деле, зачем одинокому человеку мир, счастье, покой, благоденствие толпы?

– Ну, ты резка.

– Ладно, не толпы, а общества.

– Именно общества, к которому он принадлежит. И в мирном сообществе ему, этому одинокому, все же комфортней. И потом: сегодня одинок, а завтра – нет.

– Па, тебе понравился этот документальный фильм?

– Мне кажется, что каждый новый фильм о войне для того, чтобы стать интересным, приоткрывает еще чуть-чуть правды.

– Почему ты так считаешь?

– Потому, что правда – очень беспокойна.

– Да, не секрет – ложь успокаивает.

– Скажи, почему мы называемся разумными существами, если вопросы и проблемы решаем спорами, притязаниями, мордобоем и войной? Какой же это разум? Может, и станем когда-нибудь разумными. Но когда? Может, разум, то есть, сущность человека, изменит глобаль ная или климатическая катастрофа?

– Я сама задумывалась: если Земле дан Разум, то почему она устроена не для умных и порядочных людей, а для серых и ничтожных? Их больше, и им здесь жить комфортней.

– А порядочным?

– Им всегда жить трудно. Потому что их обманывают чаще других.

– Столько тысячелетий существует Разум на Земле. Неужели так и не стало понятно, что нет проблем, которые решаются силой. Может, в какой-нибудь очень древней и мудрой книге написано, что силу можно победить только умом, а не еще большей силой.

– Наверно, есть такая книга, только ее не печатают и не рекламируют.

– Знаешь, чем больше я смотрю на детей, на их доверчивость, открытость, бесхитростность, тем чаще мне приходит мысль: а может, это и есть настоящее состояние человеческой души

Л.С. Бержанский, 28.07.1942 г.

дер. Одинцово Московской обл.

8

Сколько раз я перечитывала папины письма. Даже не помню. Они почему-то у меня ассоциируются с разрывающим душу кадром. Не знаю, где могла это видеть: в кино, в театре? Читать, слышать от кого-то? Может, мне приснилось? Но он передо мной. Не знаю откуда. Он не уходит из моей памяти.

……………………..……………………….……..

Идет колонна военнопленных. Ряд мужчин, ряд женщин. Много, много рядов. Идут час, два – остановились. Он обернулся и увидел Ее – девочку лет 16, закутанную в большой платок. Справили нужду, пошли дальше. Изредка останавливались. Поэтому на минуту-другую можно было повернуться и увидеть Ее. Когда взгляды встречались, глаза теплели, и опять появлялось желание жить. Короткие остановки становились все чаще. Добивали упавших. И опять шли дальше. Ряд мужчин, ряд женщин. Эти кровавые остановки стали для Нее и для Него минутами счастья, минутами жизни и надежды. Ему захотелось дойти. Дойти до конца войны, дойти до Нее. Еще одна остановка. Еще, еще, еще…

Он опять обернулся, чтобы увидеть Ее…

Ее тело оттаскивали на обочину дороги. Колонна двинулась. Шаг, еще шаг, следующий, еще…

Он больше не смог идти. Не-за-чем. Не для чего. Не для кого. Остановка. Его тело оттаскивали на обочину дороги.

9

– Па, все-таки я не зря не спешила хвастаться поездкой в Париж.

– Отменяется?

– Нет. Но изменяется и