Как только поезд трогается, я смотрю на мать Эндрю, и до меня вдруг доходит.

Мне — присматривать за Эндрю?

Я-то думал, что это Эндрю будет присматривать за мной.

Этот поход на войну был его идеей, и к тому же у меня в запасе не осталось ни одной молитвы.

Он комкает уже третье письмо, адресованное миссис Уиттейкер, и точным броском отправляет его в мусорную корзину. Предыдущие два письма, не долетевшие до корзины, валяются у плинтуса.

Он даже не представлял, как это будет тяжело. Пожалуй, похлеще любого домашнего задания и так же непостижимо, как дифференциальное уравнение. Возмущение собственным бессилием становится почти осязаемым, он чувствует, как от него набухают желваки.

Он хотел было написать, что является старинным приятелем Уолтера со времен войны, но потом понял, что это рискованно. Эндрю может знать всех армейских дружков Уолтера.

Потом он пытался объяснить, что приходится Уолтеру просто приятелем, не уточняя обстоятельств знакомства. Но понял, что чем больше вопросов последует от Эндрю и миссис Уиттейкер, тем быстрее его разоблачат. А уж если они будут настаивать на встрече, тогда ему точно конец. Он на целых сорок лет моложе.

В третьей версии он предстает как автор книги о Второй мировой войне, но никак не может объяснить, почему среди персонажей оказался Уолтер, в то время как живы тысячи ветеранов у которых можно взять интервью.

Нет, это никуда не годится.

Он не может объяснить то, чего не понимает сам.

Он чувствует себя обманутым этим Уолтером, кем бы он ни был, его духом, явившимся на спиритическом сеансе, потому что Уолтер обещал, что, как только он найдет Эндрю, ему станет ясно, что делать.

А это неправда.

Не сомневаясь в праве на это, он шарит в шкафу у Денниса в поисках спиритической доски. Он пристраивает ее на коленях, устанавливает стрелку и, слегка касаясь ее пальцами, высказывает накопившееся недовольство.

Ему кажется необычным спокойствие, которое он испытывает при общении с доской, что бы она ни говорила. Где-то в подсознании зреет ощущение, что он перестал ее бояться.

— Хорошо, — говорит он, обращаясь к доске. — Я нашел его, а ты оказался не прав. Я совсем не знаю, что делать. Он не станет со мной разговаривать, пока я не объясню, зачем мне нужно встретиться с ним. Я не могу сказать ему правду. И что, черт возьми, мне теперь делать? Я ведь обещал только найти его.

Тишина. На доске никакого движения. Может быть, ему не стоило так кипятиться.

— Я сделал то, что ты хотел. Я нашел его.

Наконец стрелка трогается с места. И скользит к слову «НЕТ».

— Нет? Что ты хочешь этим сказать? Его жена говорит, что знает тебя. Ты считаешь, что я нашел не того парня?

НЕТ

— Тогда, выходит, я нашел его.

НЕТ

Может, доску заело? Вне себя он хватает конверт и размахивает им перед доской, как будто у нее есть глаза, но тут же ему становится стыдно за этот жест.

— Хорошо, слушай. Эндрю Ф. Уиттейкер, Шестьдесят восьмая улица, дом 342, Альбукерке, Нью-Мексико. Я нашел его.

Впервые за время сеанса стрелка начинает складывать из букв слова.

ЭТО ЕГО АДРЕС

— Я знаю, что это его адрес, черт побери именно это я и пытаюсь тебе сказать. Я знал, что это его адрес, когда зачитывал его тебе.

Деннис слышит его крик, заглядывает в комнату и удивленно смотрит на него.

— Возможно, если бы ты не был так агрессивно настроен по отношению к спиритизму, тебе бы не было так тяжело сейчас.

Майкл делает ему знак, чтобы тот ушел, закрывает глаза и старается выровнять дыхание. И пока он себя успокаивает, до него доходит смысл того, что пытается сказать ему доска.

— Ладно, я понял. Ты хочешь сказать, что я нашел его адрес, на не его самого.

ДА

— О черт. — Наконец ему становится понятен очевидный и неизбежный план действий. — Ты имеешь в виду, что я должен поехать туда и найти его? Лично его?

После паузы стрелка методично выдает по буквам:

Я БЫЛ БЫ ПРИЗНАТЕЛЕН.

Майкл вздыхает.

— По крайней мере, ты вежливый дух. Послушай, мне нужно все это обдумать. Мне уже дали понять, что Эндрю не желает со мной разговаривать. Представь, что я проделаю весь этот путь и встречусь с ним лицом к лицу. И что потом?

ТЫ УЗНАЕШЬ

— Отлично, — произносит он. — Просто отлично.

Он возвращает доску в шкаф Денниса.

* * *

По дороге в город Майкл покупает дешевую карту улиц Альбукерке. Ему жарко, он устал и раздражен оттого, что приходится каждые пятьдесят миль останавливаться, чтобы долить жидкости в протекающий радиатор. К тому же он явно недоспал. Это и чувствуется, и, как ему кажется, бросается в глаза.

В его фургоне нет кондиционера.

Он и сам не знает, зачем ввязывается в эту историю.

Он паркует автомобиль перед домом, отмечая про себя, что тот практически ничем не отличается от соседних, чего, собственно, и стоило ожидать.

Дом выкрашен в традиционный для юго-востока темно-рыжий цвет, рядом гараж на две машины в форме вигвама. Все очень скромно, но стильно. Похоже, в доме живут люди со вкусом, которые не ограничиваются только стрижкой газона.

Майкл никогда до конца не понимал людей, небезразличных к окружающей обстановке.

Он делает глубокий вдох и направляется к дому. Стучит в дверь.

Его опять беспокоят сомнения, усиливающие состояние тревоги. Может, следовало заготовить какие-то слова приветствия? Боже, сейчас кто-то откроет дверь, а ему абсолютно нечего сказать. Уолтер говорил, что он сам все узнает. Но на фоне приближающихся шагов это слабое утешение.

Дверь открывает Эндрю.

И буквально за какие-то доли секунды до этого Майклу приходит на ум первое, что он должен сказать. Здравствуйте. Вы мистер Уиттейкер? Хотя и банально, но вполне годится для вступления.

Он не произносит этого.

Потому что сразу, как только открывается дверь, он знает, что перед ним Эндрю.

Он его узнает.

О, он выглядит другим, на сорок лет старше, но все равно узнаваем. У него все тот же длинный прямой нос, который так и напрашивается на прозвище. Взгляд по-прежнему острый и проницательный, хотя глаза, пожалуй, слишком близко посажены. У него хорошая осанка, плечи развернуты во всю ширь.

А волосы совсем седые. Но все равно это Эндрю.

И поскольку Майкл никогда прежде не видел Эндрю, осознание происходящего полностью его обескураживает, если, конечно, считать, что кураж у него был.