На втором этаже, казалось, было еще теснее, чем на первом. Здесь располагались две крохотные спальни, ванная комната и кладовка.

Сара открыла дверь в комнату – единственную, что носила следы недавнего ремонта. В свете ночника Рауль разглядел обои с каким-то детским рисунком, кроватку, маленький белый комод, тонкие узорчатые занавески, круглый коврик…

Застывший в дверях, он, наконец, заставил себя сделать несколько шагов по направлению к кроватке. Оливер, сбросивший с себя одеяло во сне, крепко обнимал какую-то игрушку. Рауль мог видеть вьющиеся черные волосы, пухлые ручки. Даже в тусклом свете ночника он заметил, что кожа малыша была такого же цвета, как и его собственная.

– Мы должны уйти, чтобы не разбудить его, – прошептала Сара, на цыпочках покидая детскую.

Рауль вышел вслед за ней. Его ладони были влажными.

Сара не обманула. Это его сын. Не было никакой ошибки. Ребенок унаследовал множество его внешних черт. Теперь Рауль недоумевал, как он мог, сидя в офисе, размышлять о том, как справиться с возникшей проблемой. Он рассуждал как математик, пытающийся решить каверзное уравнение. Но эта проблема, это уравнение было ребенком. Его сыном. Человечком из плоти и крови. Живым, сопящим во сне…

Ужасающее состояние дома, в котором жил его сын, показалось Раулю оскорбительным. Он должен немедленно что-то предпринять. Должен позаботиться обо всем. Его жизнь, тщательно спланированная и устоявшаяся, должна измениться. Совсем недавно Рауль был на гребне волны, и вот волна разбилась о скалу, а его мир вышел из-под контроля. И крест на всей этой тщательно спланированной жизни поставил Оливер, сын, четырех лет от роду и ростом едва ли в метр.

– Ты ничего не говоришь, – нервно произнесла Сара, как только они отошли от двери детской комнаты.

– Мне нужно выпить. И желательно чего-нибудь покрепче кофе.

Сара извлекла из холодильника бутылку и вылила остатки вина в стакан.

– Ты была права, – со вздохом признал Рауль и выпил вино одним глотком. – Я вижу определенное сходство.

– Я была уверена, что ты увидишь. Оно будет еще заметнее при дневном свете. У Оливера твои глаза. От меня он взял не так уж много! Это было первое, что отметила моя мама, когда он только родился. Не хочешь посмотреть его рисунки? Оливер посещает детский клуб два раза в неделю по утрам. Я получила помощь…

– Помощь? Какого рода помощь? – Рауль оторвал взгляд от опустевшего стакана и перевел его на Сару.

– Государственную, конечно, – ответила она, слегка удивившись резкости его тона. Иначе как она, по его мнению, смогла бы устроить сына в группу, работая уборщицей? По утрам, когда Оливер был в яслях, Сара подрабатывала в школе, где собиралась работать, но это было бесплатно.

Рауль с трудом сдерживался.

– Государственную? – холодно переспросил он, и Сара кивнула, испытывая нарастающее беспокойство. – Знаешь, какова была цель моей жизни? Избегать тисков государственной помощи и полагаться только на себя! А теперь ты говоришь мне о том, что зависишь от государственной помощи, чтобы растить моего ребенка.

– Ты говоришь так, как будто это какое-то преступление, Рауль.

– Для меня это недопустимо.

Его оскорбительное замечание ударило Сару, как товарный поезд на полном ходу, но она лишь расправила плечи и с вызовом посмотрела на него. Если она позволит Раулю сейчас взять верх, то ей и дальше придется танцевать под его дудку. Так же как и тогда, несколько лет назад. И вот до чего довели эти ее танцы.

– Я могу понять тебя, – ровным голосом ответила Сара. – Но твое прошлое не имеет ничего общего с моими нынешними обстоятельствами. Я не могу позволить себе отдать Оливера в частные ясли, – сказала она напрямик. – Ты ужаснешься, если узнаешь, сколько я получаю, работая уборщицей. Родители помогают мне, но каждый мой день – это борьба за выживание. Тебе очень удобно сидеть здесь и рассуждать о гордости и амбициях, но они не слишком высоко ценятся, когда у человека нет денег даже на еду. И если я могу получить помощь на ребенка, я не стану воротить нос. – Сара пожалела, что у нее больше нечего выпить, ибо испытывала острую необходимость поддержать свою решимость.

– Да, я не забываю свое прошлое, – процедил Рауль сквозь зубы. – Оно всегда в моей памяти, как зазубрина. Я еще ничего не планировал, но хочу сказать, что теперь все должно измениться. И прежде всего это место. Оно непригодно для проживания! – Рауль поймал предупреждающий взгляд Сары и криво усмехнулся. – Ладно, я немного преувеличил. Но считаю своим долгом забрать вас отсюда.

Слово «долг» прицепилось к ее мозгу, как репей, и Сара опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Это была та самая правда, которая больно ранит.

– Что ты предлагаешь? – спросила она.

– Я намерен очень ответственно отнестись к своим обязанностям, Сара. Думаю, правильным станет решение поселить вас поближе к моему дому.

Теперь, когда они перешли к деловому обсуждению проблемы, Саре стало легче концентрироваться на его словах. До этого же она сосредоточила все внимание на том, чтобы сохранить душевное равновесие и не развалиться на части.

– У меня такое чувство, будто я катаюсь на американских горках, – призналась она.

– Хорошее сравнение. Но сколь ни круты твои горки, мои круче и быстрее, поскольку я совсем не был готов к происходящему.

Сара не могла не признать, что Рауль тем не менее оказался на высоте. И не важно, что этот разговор они ведут лишь только потому, что он не из тех, кто отказывается от ответственности. Рауль с присущей ему авторитарностью немедленно взял дело в свои руки.

– Итак, я поняла, что мы с Оливером должны будем переехать в другое место… Но возникает еще много вопросов, которые необходимо прояснить. Мне необходимо объяснить сыну, что теперь у него есть… отец. А это может оказаться совсем непростым делом, он же еще слишком маленький.

– Оливеру четыре года, – заметил Рауль с безупречной логикой. – Он еще не успел создать образ своего отца.

– Да, но…

– Давай не будем придумывать проблему там, где ее пока нет, Сара.

Теперь, когда он преодолел приступ внезапной нервозности, охватившей его в детской, Рауль не сомневался в том, что сможет наладить отношения с Оливером. Проведя детство в нищете, донашивая чужую одежду, читая подержанные книги и играя старыми игрушками, но больше всего страдая от отсутствия к нему любви, теперь он был полон решимости избавить сына от всего, что сделало его собственные детские годы такими несчастливыми.

– Будем решать проблемы по мере их возникновения. Сначала – переезд. Потом ты объяснишь Оливеру мою роль в его жизни. А он спрашивал когда-нибудь тебя об отце?

– Вскользь. Однажды, когда его пригласили на день рождения и он увидел там, что многие дети пришли с отцами. И потом еще раз, когда я читала ему какой-то рассказ.