Простые и достойные восхищения объяснения захватывали меня. Кальдераро был одним из самых достойных воспитателей. Он преподавал без устали, он мог вести ученика к глубоким знаниям без какой-либо жертвы с ученической стороны. Я оценил его благородство, когда он продолжил, прервав небольшую паузу:

— Мы не можем сказать, что обладаем тремя мозгами одновременно. Он у нас один, но делится на три чётких области. Представим его, как если бы речь шла о замке в три этажа: на первом мы размещаем «резиденцию наших автоматических импульсов», символизирующую живой краткий перечень осуществлённых услуг; на втором у нас «жилое помещение для теперешних завоеваний», где растут и сплачиваются благородные качества, которые мы созидаем; на третьем — «дом высших понятий», обозначающий высоты, которые нам предстоит достичь. В первом из них живут привычка и автоматизм; во втором — усилие и воля; и в последнем — идеал и высшая цель, которую нам ещё надо достичь. Таким образом, мы подразделяем наши три этажа: подсознательное, сознательное и сверхсознательное. Как мы видим, в нас самих есть и прошлое, и настоящее, и будущее.

Возникла долгая пауза, во время которой я дал свободный ход своим внутренним размышлениям, по своей старинной привычке.

Ценная информация, которую я услышал, не могла быть более простой и логичной. Однако, я спрашивал себя: будет ли мозг развоплощённого так же подвержен болезням? Я знал, что серое вещество в телесном мире могло подвергаться нападениям опухоли, кровотечения, размягчения; но в новой сфере, в которую привела меня смерть, какие смертельные феномены могли бы охватить дух?

Кальдераро понял мои вопросы и объяснил:

— Мы здесь не будем спорить о физических заболеваниях в чистом виде. Кто давно сопровождает, как я, работу психиатров, действительно посвятивших себя благу ближнего, знает, насколько это возможно, что все выражения человеческой благодарности остаются невыраженными, по Полю Брока, который идентифицировал увечность центра речи, или по Вагнеру Жореггу, который посвятил себя исцелению паралича, преследуя спирохету сифилиса вплоть до серого вещества, где и нашёл её, разрушающую двигательные зоны. По отношению к таким феноменам, как эти, разрыв гармонии мозга, как следствие принудительного удаления принципов периспритного тела по сравнению с клеточным склеиванием физиологического поля, понятен; эти склеивания остаются в беспорядке в их структуре и нормальной деятельности, как это происходит со скрипкой, не способной безукоризненно исполнить пассаж какой-либо мелодии из-за того, что одна или две струны расстроены. Мы не можем и не должны игнорировать законы, которые руководят областью формы… И поэту невозможно желать «уравновешенной психологии» без «гармонической философии» в сфере человеческой науки; это признанный факт. Мы ссылаемся только на духовные проявления в своей основе. Ты спрашиваешь, может ли дух развоплощённого заболеть… что за вопрос! Ты считаешь, что умышленная злоба не является болезнью души, что ненависть не представляет собой ужасное зло? Может, ты предположишь, что не существует «ментальных червей» грусти и возмущения? Хоть у нас и есть радость деятельности в более тонком и лёгком теле, благодаря природе наших мыслей и наших чаяний, уже отдалённых от грубых зон жизни, которую мы оставили, мы ещё не обладаем мозгом ангелов. Сохранение нашей теперешней формы представляет для нас непрерывный труд на пути самых высоких побед; мы не можем отдыхать в процессах просветления; мы всегда должны очищаться, делать отбор наших склонностей и подвергать суровой критике наши концепции, не прерывая поступательного хода. Миллионы существ проживают нашу ситуацию, но другие миллионы остаются во плоти или между нашими самыми низшими рядами эволюции под железной рукой безумия. Именно из-за них мы должны подумать о патологии духа, помогая самым несчастным и по-братски, не напрямую, вмешиваться в решение опасных проблем чёрных нитей, в которых они запутались. Это сумасбродные духи, охваченные отчаянием, жертвы самих себя в ужасной смеси шипов и разочарований. Периспритное тело человека, вместилище наших проявлений, является, в определённые моменты, нашим самым великим обретением на Земле в области форм. Для просветлённых душ, уже освещённых искупительным светом, оно представляет собой мост к высшей сфере вечной жизни, которой мы ещё не достигли; для обычных духов это необходимое и справедливое ограничение; для виновных сознаний это неопределённая цепь, потому что, к тому же, оно регистрирует совершённые ошибки, храня их во всех живых деталях чёрных моментов падения. Способ жизни каждого в телесной оболочке определяет плотность периспритного организма после потери плотного тела. Поэтому мозг является инструментом, через который проявляется дух, источником наших мыслей. Значит, через него мы соединяемся со светом или мраком, с добром или со злом.

Заметив, с каким вниманием я слежу за его ценными объяснениями, Кальдераро многозначительно улыбнулся и спросил меня:

— Ты понимаешь?

Указав на двух страждущих рядом с нами, он продолжил:

— Мы здесь осматриваем двух увечных: одного во плоти, другого вне её. У обоих отравленный мозг, и оба отлично резонируют друг с другом. Духовно они упали с третьего этажа, где находятся высшие концепции, и, отдаваясь отпущенной воле, они перестали жить на втором этаже, центре личного усилия, потеряв ценную возможность подняться; таким образом, они упали в сферы инстинктивных импульсов, где заархивирован весь опыт предыдущего животного мира. Оба они презирают жизнь, ненавидят друг друга, приходят в отчаяние, тем самым поселяя в себе идеи мучений, печали, мести. В общем, они сумасшедшие, хотя никто не замечает высшей неуравновешенности, которая наблюдается в самом сердце периспритного организма.

Я было приготовился перечесть длинный список вопросов относительно обоих персонажей, которых мы осматривали, но мой собеседник начал уже прямую работу помощи и, положив руку на левую лобную долю воплощённого больного, он любезно сказал мне:

— Придержи свои нетерпеливые вопросы, друг мой. Успокойся. Во время наших работ я объясню тебе всё, что будет на уровне твоего понимания.

4 Изучая мозг

Приложив братскую руку на лоб увечного, как если бы он передавал мощные флюиды обновляющей жизни, Кальдераро благожелательно объяснил мне:

— Примерно двадцать лет тому назад этот друг прикончил физическое тело своего теперешнего мучителя во время одной из кровавых жизненных глав. А я только три дня как начал служение помощи ему; однако, я уже проинформирован о его трогательной истории.

Он посмотрел сочувствующим взглядом на развоплощённого палача и продолжил:

— Они вместе работали в одном большом городе, на заводе металлических изделий. Убийца работал служащим у жертвы с самого детства и, достигнув совершеннолетия, потребовал от хозяина, который стал его опекуном, платы за несколько лет работы. Хозяин категорически отказал ему, ссылаясь на ту усталость, которую он испытывал,