Но Нэйлор Карделл не испытывал какой-либо неловкости в подобной ситуации. Он просто говорил положенные слова, разворачивался и, не колеблясь ни мгновения, направлялся к своему автомобилю, оставляя Ромилли в сильнейшем недоумении.

Либо он так хорошо умел владеть собой, либо был совершенно к ней равнодушен. Такой неутешительный вывод сделала для себя Ромилли.

Ее это злило, а злость лишь прибавляла недовольства собой.

Ромилли было двадцать три года. Но она уже не помнила, когда в последний раз грезила о романтических приключениях. Сейчас ей казалось, что всю свою жизнь она была столь же осторожна и трезвомысляща. Если что-то и могло лишить Ромилли уверенности в себе, то точно не неудачи в отношениях с мужчинами. Она оценивала себя критично. Стремилась преобразовывать себя в соответствии с собственными представлениями, а не на потеху многочисленных джеффов. Оттого и всяческие недовольства ему подобных отметала со всей категоричностью.

Нэйлор Карделл стал первым, к мнению которого она прислушалась почти в той же степени, как и к мнению собственной матери, хоть и не показывала виду.

Определенно, он не умел лукавить и предпочитал называть все своими именами. Это не могло не вызывать уважение. И все же Ромилли злилась на Нэйлора — из-за его самоуверенности и категоричности, из-за его резкости, притом что сама вела себя не более дипломатично, и, что самое важное, из-за собственного внезапно возникшего желания понравиться ему. За это она готова была не только сердиться на Нэйлора Карделла, но и возненавидеть его.

Ромилли стыдилась того безотчетного побуждения, которое заставило ее показать Нэйлору Карделлу отвергнутого Джеффа Дэйвидсона, смотрящего на нее злобными глазками голодного волчонка. Она понимала, в каком свете выставила себя. Но больше всего девушку беспокоило то, что все ее представления о самой себе рушились в свете этого идиотского поступка. Ромилли была уверена, что неспособна на подобные фортели в духе кокоток из кабаре.

Выходной прошел в постоянных терзаниях. Девушка была рада выйти на работу. Но радость ее поубавилась, когда с самого утра к ней подступила медсестра Синди.

— Как тебе понравился прощальный ужин босса? — хитро полюбопытствовала медсестра.

— Нормально, — коротко ответила Ромилли, включая коммуникаторы.

— А твоему спутнику?

— Тоже, — Девушка, как могла, демонстрировала нежелание продолжать этот разговор.

Синди благоразумно отступилась от нее. Приехав домой пообедать, она застала Элеонор в приподнятом настроении и выяснила, что звонил Льюис Селби и пообещал навестить ее в среду, предположив, что сможет повторить визит и в четверг.

— Что ты обо всем этом думаешь, милая? — поинтересовалась Элеонор.

— Смотря что ты ему ответила, — ответила Ромилли.

Элеонор с улыбкой посмотрела на дочь.

— Он нравится тебе? — спросила девушка.

— Очень.

— Тебе нравится, как он обращается с тобой?

— Он обходителен. Мне это приятно, — призналась Элеонор.

— Тогда зачем спрашиваешь мое мнение?

— Я так давно ни с кем не встречалась, милая. Ровно столько, сколько была замужем за твоим отцом. А ведь Арчер всегда был совершенно другим человеком. Даже в период ухаживания, — попыталась объяснить Элеонор.

— И ты чувствуешь себя неуверенной в этих отношениях, — предположила Ромилли.

— К сожалению, да, — согласилась мать.

— Но эти отношения тебе жизненно необходимы.

— Да, девочка, — убежденно кивнула старшая женщина.

— В таком случае и принимай их как лекарство. Если Льюис Селби поведет себя неприемлемо, ты в любой момент вольна прекратить общение с ним.

— Ты все верно говоришь, дорогая. Твоя поддержка для меня много значит, — признала Элеонор с благодарностью.

— Ты восхитительно выглядишь, мама. Свежа и нежна, как майская роза! — воскликнула Ромилли, увидев Элеонор, прихорошившуюся к встрече с Льюисом Селби.

— Ты очень любезна, доченька. Ноя давно уже не майская роза, — грустно проговорила взволнованная Элеонор.

— Мама, тебе всего сорок девять. Помимо красоты у тебя есть еще и бесценный опыт. Нельзя недооценивать такое исключительное сочетание.

— Мне сорок девять лет и девять месяцев. Я разведенная психопатка. У меня взрослая самостоятельная дочь, которая вынуждена опекать меня вопреки своим личным интересам, чтобы предотвратить опасность очередного нервного срыва.

— И с таким-то настроением ты собралась на свое первое настоящее свидание, мамочка?! — укорила ее Ромилли.

В этот момент раздался звонок в дверь, и девушка бросилась открывать.

На пороге стоял с нетерпением ожидаемый Льюис Селби. Ромилли пригласила его войти. Когда Льюис прошел в холл, он замер от изумления, ибо по ступеням снисходила восхитительная Элеонор Ферфакс.

— Позаботьтесь о ней, — вверила маму в руки Льюиса Ромилли.

— Не сомневайся. Верну в целости и сохранности, — заверил мистер Селби.

— Можете не торопиться, — пошутила девушка и закрыла за счастливой парой дверь.

Она услышала, как отъехал автомобиль Льюиса Селби, и направилась в свою комнату. Но ей пришлось вернуться, потому что в дверь вновь позвонили. Это ее озадачило. Девушка взволнованно возилась с дверным замком, гадая, что могло заставить Элеонор вернуться.

Но она ошиблась в своих опасениях, потому что на пороге с огромным, букетом цветов стоял Нэйлор Карделл.

— Здравствуй, Ромилли. Пустишь? — весело спросил мужчина, которого весьма позабавило выражение недоумения на ее взволнованном личике.

— Проходи… Но это несколько неожиданно, — призналась она.

— Я решил, что преподносить розы правильнее без предварительного оповещения.

— Восхитительные розы! — отметила Ромилли.

— Тогда бери, — сказал он и протянул букет.

Ромилли обхватила его и нырнула носом в алое море лепестков. Глубоко втянула аромат и, оторвавшись, вновь посмотрела на Нэйлора. На ее лице играла детская улыбка.

— Прости меня за тот ужин. Ты был прав, я поступила неблагоразумно, пригласив тебя в общество незнакомых людей и непростых взаимоотношений.

— Я принимаю твое изысканное извинение и заверяю, что не держу на тебя зла, — галантно ответил он.

— Льюис и моя мама только что уехали поужинать в Лондон.

— Знаю. Мне пришлось подождать, пока они отъедут, — сообщил Нэйлор.

— Ты всегда в курсе планов мистера Селби? — удивленно произнесла Ромилли.

— Мы работаем вместе, и отношения у нас дружеские, доверительные, — пояснил Нэйлор.

— У меня со многими коллегами отношения дружеские, но вряд ли кто-то из них догадывается, чем я живу во внерабочее время.