остается только снять с нее туфли, чтобы она могла скользнуть под одеяло.

– Марни… Вы моя любимица. Люди считают вас слишком толстой, а по-моему, вы красивая – и внешне и внутренне. Красивая… во всем, во всем! Я тоже в молодости была толстой, не меньше семи лишних кило, но я не была такой красивой, как вы, о нет…

О, это просто адский вечер… Ана попала в самое больное место, но она совершенно пьяна и лучше не обращать на нее внимания.

– Вы моя любимица, я вас очень люблю… очень. Вы ведь тоже меня чуточку любите?

– Да, я тоже вас очень люблю, Ана. А теперь ложитесь и постарайтесь немного поспать.

Она держит меня за руку, пока я накрываю ее одеялом.

– Вы не уйдете, да?.. Не хочу оставаться одна. Не уходите.

Я присаживаюсь на край кровати.

– Нет, смотрите, вот я здесь. Рядом с вами.

– Вы святая…

Час от часу не легче!

Я жду, пока она уснет, и в десять вечера посылаю Элиотту сообщение, что сегодня не вернусь, чтобы он не волновался.

«2:0 в пользу „Ланса[13]“, а я король мира!» – вот его ответ.

Я улыбаюсь. Он не будет волноваться.

* * *

Ана не приносит круассаны ни завтра, ни следующие две недели. Вообще она больше напоминает собственную тень. Всегда такая элегантная, теперь она как будто надевает то, что попадается под руку, перестала краситься, причесывается кое-как и почти со мной не разговаривает. «Здравствуйте, до свидания, спасибо, вы очень любезны», – вот, пожалуй, и все, что я от нее слышу. В офисе все с ней предупредительны или просто стараются держаться подальше… Я никогда не считалась «вторым человеком» в компании, но когда сотрудники не хотят разговаривать с ней, то обращаются ко мне. Настроение и мотивация каждого тает на глазах.

– Долго это еще будет продолжаться? – все время допытываются у меня коллеги.

Но что я могу им ответить? Каждый вечер я возвращаюсь домой, измученная работой за двоих. Двигаюсь как в тумане, почти не осознавая, что вокруг происходит. Фран несколько раз мне пишет, предлагает встретиться и выпить кофе, и я каждый раз отказываюсь; рассеянно отвечаю на звонки родителей и на сообщения друзей. Элиотт – мое единственное утешение, каждый вечер мы устраиваемся на диване смотреть очередной фильм от «Нетфликса» и едим все самое вредное: пиццу, суши, лазанью – все то, что, по общему мнению, поднимает настроение, но откладывается на ляжках.

Как-то утром я обнаруживаю, что набрала еще два килограмма. А на следующий же день – видимо, чтобы окончательно меня добить, моя коллега-бухгалтер Сандрин замечает, что я ем за обедом салат, и остроумно шутит: «А, так ты питаешься овощами? Никогда бы не подумала».

Вот стерва.

Почему суперизящные особы убеждены, что все толстые только и делают, что жрут, как свиньи, и потому столько весят? Это невыносимо. От ее реплики настроение у меня портится еще сильнее.

Так что на исходе двух недель я почти полностью вымотана и даже отменяю очередной сеанс психотерапии. А потом, в пятницу, – крибле-крабле-бумс! – Ана снова становится такой, как прежде: независимой и волевой. Она появляется в офисе накрашенная, надушенная, в деловом костюме и туфлях-лодочках. Возобновляется обычный рабочий ритм – вот так, сразу. Я не решаюсь спросить, вернулся ли к ней муж, а может, она просто смирилась с его уходом. Я уже совершила героическую экспедицию в недра души моей начальницы, с меня хватит.

– Где досье Пьяцци? – спрашивает она меня вечером, когда я уже собираюсь уходить.

– Я отправила ему фото худых моделей стандартной внешности. Жду его отмашки.

Она хмурится.

– Мне искренне жаль, что он такой непробиваемый. Невыносимый тип.

– Такова жизнь.

Я начинаю собирать вещи – время семь часов, я, как всегда, ухожу последняя, и мне это уже осточертело!

– Марни… У меня не было возможности вас поблагодарить. Мне очень повезло, что вы у меня есть.

– Ради бога, это было совершенно естественно.

Она выдвигает стул на колесиках из-за соседнего стола и садится около меня.

– Нет, это не так. Вы всегда рядом, когда нужно, и знайте, что в случае необходимости я тоже приду вам на помощь.

Я киваю, вежливо улыбаясь. Надеюсь, этот день наступит очень нескоро, потому что я не готова к такому повороту событий, особенно если окажусь в похожей ситуации.

– Мой муж хотел вернуться, – внезапно выдает она. – Это было как удар током. Я вдруг осознала, что мое счастье не должно зависеть от мужчины, который причинил мне столько горя.

Я могла бы сказать ей, что она права, но не хочу в это ввязываться.

– Судя по всему, сегодня вы чувствуете себя гораздо лучше.

– Я чувствую себя свободной! В любом случае спасибо вам от всего сердца. Не буду вас больше задерживать, – она встает, – а у меня есть еще несколько дел.

Я киваю и перекидываю ремень сумки через плечо.

– Хороших выходных, до понедельника.

– Мне страшно, я не хочу туда…

Добрая мадемуазель Пуарье улыбнулась Паките.

– Тебе нечего бояться, там есть тренер по плаванию…

– Но я не умею плавать, и все будут надо мной смеяться.

Учительница второго класса присела перед Пакитой на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне.

Длинные каштановые волосы Пакиты были убраны под резиновую шапочку; она стояла, ссутулившись, крепко сжав бедра и сцепив руки на животе, и мечтала только об одном: провалиться сквозь землю.

– Посмотри на меня. Знаешь, такое часто происходит с детьми твоего возраста. В этом нет ничего ненормального. И вы пришли сюда для того, чтобы научиться.

– Но некоторые уже плавают!

– Это правда, одни чувствуют себя в воде уверенно, другие – нет.

Пакита подняла глаза на своих одноклассников. Они стояли в воде небольшой группой и так на нее смотрели, что ей снова стало не по себе.

– Ты ведь знаешь, что будешь доставать ногами до дна?

Пакита не ответила.

– Тебе будет спокойнее, если я пойду с тобой?

– Может быть…

– Значит, договорились!

Мадемуазель Пуарье взяла Пакиту за руку, собираясь спуститься вместе с ней по лестнице.

– Мадам, Элоди вырвало в туалете! – крикнула маленькая девочка, выходя из раздевалки.

– Что? Пакита, я сейчас вернусь. А остальные – внимательно слушайте тренера!

Мадемуазель Пуарье знала, что бегать рядом с бассейном запрещено, поэтому она дошла до раздевалки большими шагами. Тренер держал в руках длинный шест. У него были очень длинные ноги и очень широкие плечи. Он собирался пересчитать всех, кто находился в воде.

– Пакита, пожалуйста, спускайся к нам, – приказал он.

Но Пакиту словно парализовало.

– Ну чего ты