она хорошо понимала как один, так и другой, даже когда ее родители путали слова.

Старшая сестра Пакиты, Мария, смотрела, как та широко разевает рот, чтобы откусить от своей арепы, и не могла сдержать брезгливую гримасу. Арепа была почти вдвое больше рта Пакиты, и соус из нее вытекал на тарелку.

– Обязательно нужно ее так закармливать? Она же не свинья!

Мария родилась в Венесуэле, но традиционные блюда, которые готовила мать, вызывали у нее отвращение. Они казались ей чересчур сытными, а порции – огромными. Иногда она думала, что у ее родителей двойные желудки – столько они могли съесть за раз. Марии было шестнадцать лет, и ей никогда не приходилось бороться с лишним весом, она была худой от природы. Но это не мешало ей замечать, что если родителей нельзя было назвать толстыми, то кривая веса ее младшей сестры стремительно шла вверх.

– ¡Come tu ensalada y déjala en paz[11]! – накинулся на нее отец.

Мария закатила глаза, а Пакита улыбнулась отцу.

Все их споры из-за еды были ей до лампочки; мамины арепы были лучшими в мире, и она, пожалуй, возьмет еще одну!

Теперь – с сыром и ветчиной.

Глава 4

Я провозилась с документами большую часть выходных, но в понедельник утром досье Вильроя было уже готово. Теперь Ана сможет выдохнуть: рекламки мы напечатаем вовремя, и платить штраф за просрочку не придется.

Однако волнение не ослабевает. Не успеваем мы закончить один проект, как у нас уже горит другой – такой же срочный, как и предыдущий. Моя начальница с восьми утра ведет телефонные переговоры и, должно быть, нашагала по кабинету не меньше десяти тысяч шагов. Чтобы работать в конторах вроде нашей, где дедлайны следуют один за другим, нужно железное здоровье. Лично меня спасает кофе.

Я подхожу к кофемашине и готовлю себе эспрессо. Не помешает выпить чашечку перед разговором с моим будущим клиентом – и не абы с кем, а с самой «Джулией Венеттой». За этим именем скрывается Серджо Пьяцци, генеральный директор созданной в Италии сети парфюмерных магазинов, которая входит в пятерку крупнейших торговых предприятий во Франции. Мне доверили подготовку его рекламной кампании, которая должна пройти будущим летом, потому что меня считают уравновешенной, внимательной и очень терпеливой. М-да… Все-таки мне понадобится немало мужества, так как, несмотря на всю свою занятость, господин Пьяцци лично контролирует проект и управляет им железной рукой – от первоначальной идеи до реализации. По-моему, это самый несговорчивый человек из всех, с кем я имела дело за все время работы в агентстве, – с ним невозможно найти никаких компромиссов, а вместо сердца у этого типа дорогущий швейцарский хронометр. Тик-так, тик-так.

Я сажусь к себе за стол, поворачиваюсь на стуле к эркерному окну и, набирая номер, наблюдаю, как по небу плывут несколько облачков. Явно не дождевых. Увы.

Гудки в телефоне прерываются. Вперед, в ров со львами!

– Мадемуазель Сандре, я уже давно жду вашего звонка.

Наш телефонный разговор был запланирован на десять утра, сейчас 10:01, и я изо всех сил стараюсь не показывать своего раздражения.

– Здравствуйте, господин Пьяцци, я в вашем распоряжении.

– Очень хорошо, тогда не будем терять время. Ваша идея мне не нравится.

Шансов, что я плохо его поняла, никаких – французский Серджо Пьяцци безупречен и лишь слегка окрашен акцентом. Хорошенькое начало!

Потребительниц парфюмерии нельзя стричь под одну гребенку, поэтому для его рекламной кампании я подобрала, кроме привычных моделей, женщин с пышными формами. Но, очевидно, Серджо Пьяцци не собирается пересматривать свои стандарты.

– Я вас слушаю.

– Я знаю, что мода поддерживает инклюзивность и всю эту либеральную чушь, популярную сейчас в обществе, но толстая баба не может и никогда не сможет заставить кого-то мечтать.

Убийственное замечание – я просто теряю дар речи. Серджо Пьяцци несколько раз меня видел и, значит, прекрасно знает, как я выгляжу. За отсутствие у него такта его нужно было бы немедленно и без церемоний послать к черту, но вместо этого (мы же прежде всего профессионалы!) я невозмутимо отвечаю:

– Хорошо, я это учту.

– Жир, возможно, в моде, но он отвратителен.

Я стискиваю зубы.

– Думаю, я поняла вашу мысль, господин Пьяцци.

– Давайте вместо этого возьмем цветных женщин: черных, желтых, краснокожих – каких угодно, но худых!

– Черных, желтых, краснокожих? – я притворяюсь, что не понимаю. – Вы имеете в виду разного происхождения?

– Расы, этноса, происхождения – давайте не будем ходить вокруг да около, вы все прекрасно поняли. Я не против свежих идей, но не за счет элегантности. Нашим клиенткам надо мечтать, а не отождествлять себя с какими-то персонажами. Толстуха может быть кем угодно, но радовать глаз она не может, кто бы что ни говорил. На следующей неделе жду новый проект.

И он вешает трубку.

До чего гнусный тип, расист и женоненавистник! Так чего же я жду, почему не послала его куда подальше? Почему не иду к начальнице с заявлением, что больше не участвую в проекте? Что это – чрезмерная ответственность? Или трусость? Страх потерять работу, которую я обожаю и которая меня кормит? По-видимому, все сразу. И я себя за это презираю.

– Ну, как ваши телефонные переговоры с Пьяцци? Он одобрил?

Я поднимаю на Ану виноватый взгляд. Она держит досье в руках и, похоже, уже знает ответ.

– Нет…

– Задумка была интересная, но я не сомневалась, что этим все и кончится. Он бы не решился нарушить их идеальную картинку.

Я хмурюсь, задетая за живое.

– Идеальную? Чем полные женщины могут нарушить его идеальную картинку?

Она сразу берет себя в руки, сообразив, что тема для меня слишком чувствительная.

– Марни, не поймите меня неправильно, я на вашей стороне, и гораздо больше, чем вы думаете. Я просто говорю, что «Джулия Венетта» – отнюдь не люксовый бренд, но, даже несмотря на это, Серджо Пьяцци абсолютно не готов к тому, чтобы в его рекламе появлялись более характерные и типичные образы.

– Как и очень многие…

– К сожалению, да. Но процесс запущен, и мы это видим.

Но, на мой взгляд, процесс идет недостаточно быстро. Если бы мы давно показывали разные типы внешности в рекламных кампаниях, то комплексов, общественного порицания и диссонанса между реальностью и глянцевыми журналами было бы гораздо меньше. Но какой смысл злиться? Жизнь ведь не изменится, как по мановению волшебной палочки.

– Я ведь могу рассчитывать на вас сегодня вечером на вернисаже Хавьера Кортеса, как мы договаривались?

Испанский художник, создавший новые визуальные эффекты для