за родителями так же, как и сыновья. Нигде больше в Лангории или Сансории о таком и не слышали. А закону этому столько лет, что никто и не помнит, что было иначе. Кому, как не древнему королю, потерявшему всех, кроме малолетней дочери, придумать такой закон?

— В Сансории и на юге Лангории говорят, что женщине удержать власть не под силу,а значит и права такого быть не должно, — вздохнула королева.

— Так то в Сансории и южане! — фыркнул Кроули. — А здесь север!

— А мне нужно стать северянкой? — посмотрела на него королева. — И как же мне переродиться?

— Я не могу вам дать этого ответа. Пути души мне неведомы, это же не горные тропы, — вздохнул Кроули.

Глава 8

Её величество посчитала большим своим везением, что прибытие в Йершпиль состоялось поздно вечером, почти ночью. В непроглядной темноте северной ночи плачевное состояние дел королевы было не так заметно.

Постоялый двор, куда их привёз Кроули, принадлежал его знакомому.

— Старый бродяга! — появился в конюшне появился хозяин, как только один из мальчишек, что помогали заводить лошадей, убежал с докладом. — А говорили, что ты теперь у короля на особом счету.

— Было дело, — захохотал Кроули, показывая клейма каторжника на руках. — И спал, и ел за счёт казны, вон, даже казённую печать поставили, что особо ценная королевская собственность.

— Да видать так себе кормёжка у короля, похудел, постарел, — фыркал хозяин постоялого двора. — Тебя же теперь год откармливать! И отмывать столько же!

— Вот по этому поводу… Нам бы две комнаты. Мне каморку какую-нибудь, а вот вторую из твоих лучших. Еды, да погорячее, пожирнее. И помывочную, ту, что ты для охотников и рудокопов в зиму готовишь. — Легли в руку хозяина несколько монет. — Остальное, когда к Летке-чиканщику схожу.

— Откуда? — мрачно нахмурившись, спросил трактирщик.

— Я ж теперь как та курица, что не в добрый час путалась под ногами у хозяина, птица высокого полёта, — ответил Кроули.

— И высоко взлетел? — прищурился хозяин.

— Да как пнули, так и взлетел. — Усмехнулся Кроули. — Личный возница королевы.

— Королева? — вытянулось лицо трактирщика. — Это зачем же её к нам занесло? Что ей тут понадобилось.

— Скажем прямо, — вышла из повозки её величество. — Королю не терпится овдоветь. Я, говорят, не здорова.

— А, так вы здоровье поправлять⁈ Так у нас это самое дело, климат самый подходящий, особенно сейчас, когда через полтора месяца ледяные дожди начнуться, — откровенно высказался хозяин постоялого двора и тут же смутился. — Простите, ваше величество. Несу, дурак, сам не знаю что.

— Почему же не знаете? — грустно улыбнулась королева. —.Вы говорите правду. А для того, чтобы говорить правду в лицо, нужно быть смелым и сильным человеком. Скажите, а есть ли в вашем трактире возможность пройти в комнату, не привлекая к себе внимание?

— Так у меня же трактир, а над ним постоялый двор. Рядом конюшня, а в углу между трактиром с комнатами и конюшней как раз прачечная и кухня. И лестница наверх, чтобы проще было… Только она для прислуги, — объяснял хозяин.

— Значит крепкая и надёжная, — не подала виду королева, как будто прогулки королевских особ по лестницам для слуг в трактирах были делом обычным. — Могу я ей воспользоваться?

— Да конечно, я провожу, — заторопился хозяин.

Королева ещё продержалась, пока хозяин показывал комнату, пока застилали постель и накрывали на стол поздний ужин. Чашей для умывания, чтобы протереть тело с дороги, её величество воспользовалась уже из последних сил. Она решила пожертвовать ужином в пользу кровати, но её остановила Эмма.

— Ваше величество, вы спали почти сутки пока мы ехали подгорной дорогой, и сейчас опять еле на ногах стоите! Эта слабость дурной знак, вы обессилили. Вам обязательно нужно поесть! Иначе эта хандра сожрëт саму вашу жизнь! — настаивала служанка.

И пристально следила, чтобы королева съела целую тарелку горячей похлёбки. Густой говяжий бульон с мясом и какими-то корнеплодами, опознать которые королева не смогла. Бульон был таким наваристым, что во время еды склеивались губы. Обильная еда окончательно лишила её величество сил. Видимо поэтому встреча с кроватью оказалась столь желанной, а сон был спокойным и крепким.

Оттого и утро показалось наступившим слишком скоро. И когда Эмма раскрывала плотные шторы, впуская в окна свет позднего утра, её величество попыталась спрятаться в подушку, чем рассмешила служанку.

Но вставать пришлось. Эмма предупредила, что скоро придёт швея. И действительно, её величество едва успела закончить завтракать, когда один из трактирных слуг слуг сообщил о приходе лары Фалли, местной швеи.

— Может у вас есть что-то подходящее по моим меркам из готового? — спросила её королева.

— Ваше величество, — женщина заметно терялась, чувствуя себя не в своей тарелке в присутствии королевы.

И даже то, что положение её величества было понятно и без долгих объяснений, не отменяло тот факт, что номинально, в королевстве только король был выше королевы. А положение… Положение всегда могло измениться, и никому не было ведомо, как ответит на сегодняшнее непочтение её величество, когда в её руках окажется хоть какая-то власть.

— Лара Фалли, мне не требуется целый королевский гардероб. Пока мне нужна одежда на первое время, — пояснила свою просьбу королева.

— Ваше величество, я понимаю… Но из достойной ткани не шьют впрок. Бархат, кружево, парча, шерсть стоят дорого, и никто не позволит себе переводить их на образцы, — опустила голову швея. — А если и шьют, то такие, которые наверняка выкупят.

— Вы имеете в виду траурные платья? — сделала вывод королева.

— Да, ваше величество. Сейчас у меня два таких платья. Одно чёрное, шерсть, парча, плечи закрыты кружевом. Второе бархат мохового цвета, но вдоль линии плеч широкая полоса кружева. — Ответила швея.

— Тёплый плащ тоже зелёный с отделкой чёрным кружевом. По фигуре можно подогнать за счёт утяжек на спине и по бокам.

— Я уверена, что оба платья прекрасно подойдут, — заверила швею королева. — Особенно зелёный бархат. Под цвет глаз.

Назвать глаза королевы зелёными впрочем было большим преувеличением.

— Муть болотная, — скривился как-то принц Керальд, когда его отец указал ему на необычный цвет глаз Ренерель.

Тёмные, почти чёрные, они удивительным