Караван вышел затемно. Чтобы к полудню, когда на исходящем жаром песке можно будет испечь яйцо гигантской наседки, достичь маршрутного колодца. Большой двухъярусный фургон Нирины шел последним, чуть отставая, чтобы небольшие пока еще клубы пыли, поднимающиеся из-под колес первых, не мешали дышать. Вообще-то, по жребию ее место было в середине, но Кэраэ Арвет был так мил, когда пришел просить об одолжении. А его новорожденной дочери действительно не стоило глотать пыль, поднятую всем двухдюжинным караваном.

Женщина цокнула и, щелкнув поводьями, заставила тяжеловозов прибавить шагу. Те фыркнули. Чисто драконы, восхитилась Нирина, такие же громкие. А выносливые…

Фургон, скрипнув, вошел в колею, проложенную за десятки лет. Мимо проплыли последние деревья, раскинувшие широкие, изрезанные как кружево листья над дорогой, и караван выехал на залитое предутренними зарницами пространство. Несколько разлапистых, полуголых кустов, ветки которых были усеяны мелкими серыми листочками и колючками, ограждали границы оазиса, защищая их от наступающих барханов. Они переплетались, цепляясь в землю, запутываясь между мохнатых стволов местных Дарующих жизнь. Песчаные волны, в дрожащем мареве, слегка подсвеченном на далеком горизонте розоватыми огнями, казались серыми. На темном небе еще не все звезды угасли. Острые серебряные искры недовольно мигали, провожая пристальным взглядом длинную цепочку фургонов.

Нирина глубоко вдохнула. Воздух все еще был восхитительно свеж и прохладен. Хотя буквально через пару часов пустыня превратится в пекло. Обвязав лицо плотным шарфом, женщина еще раз поторопила лошадей.

Утоптанная дорога неспешно вилась между песчаных холмов, небо светлело, наливаясь жаром. Когда резкие и глубокие черные тени бархатными полосами исчертили пустыню, последние гигантские деревья оазиса Медал скрылись за горизонтом. Нирина же, щуря и без того узкие глаза, мрачно глотала пыль и ругала бывшего учителя. Ну и зачем было «не спешить»?

Рассеянно озирая обочины, поросшие невысокими, но мясистыми и весьма разлапистыми кактусами и перекрикиваясь с первыми возницами, женщина едва не пропустила, как зашевелился один из барханов. Две невысокие фигуры, смахивая песок, служивший им маскировкой, метнулись следом за последним фургоном, одна из них на миг вцепилась в колесо, едва ли ни с нее ростом и подсадила вторую. Затем так же ловко и бесшумно поднырнула под полог, прикрывающий борта.

Удовлетворенно кивнув, Нирина обернулась на конский топот, кивнула догнавшему караван всаднику в серой дорожной палетте и широкополой шляпе, на невысокой мохноногой лошадке. Один из старших охранников, кареглазый рониец Реваз, который шел в дальнем охранении.

— Все нормально? Мне показалось, кто-то тут бродит…

— Тихо, как в склепе древних, — уверенно заявила женщина.

С сомнением покачав головой, мужчина отстал, замер, настороженно озираясь и перебирая наборные звенья поводьев.

До самого колодца новые пассажиры не подавали признаков жизни. Будто и нет их там. Как бы не задохнулись в подполье, подумала Нирина. Там же склад, а сундукам ветерок не нужен, да и нет его там. Если уж снаружи как на сковороде… Ну ладно, в конце концов, их сюда никто не звал. Сами напросились, значит, должны соображать, как должно в пустыне выживать. Смочив край платка из большой плетеной фляги, она отерла лицо от пыли. Глотнула теплой солоноватой воды.

Пот стекал по шее, спине, нижняя рубаха неприятно липла к коже, но в целом, многослойная одежда из легкой невесомой ткани спасала от нестерпимой жары. Солнце палило, отражаясь от вершин барханов, ветер гулял по пустыне, гоняя колючих бегунков и мелкий песок, раздражающий даже зажмуренные глаза.

Лошади привычно брели вслепую, тяжело, но неустанно переставляя ноги, больше ориентируясь на звук и движение поводьев, их глаза прикрывали плотные шоры. Все знакомо, и ничуть не неприятно. То есть погода, конечно, неудобство доставляла, но бывало и хуже. Да и красиво. Пусть и выучено до последней песчинки. Все оттенки золотого внизу, голубого наверху и алые, синие и зеленые полотнища фургонов, виляющих между песчаных гор.

Наконец показался высокий колодезный шпиль. Спустя пару менок свечи, караван втянулся на утоптанную глиняную площадку, встал полукругом у большого каменного желоба, прикрытого навесом. Первый караванщик соскочил со скамьи, подошел к собранной из валунов приземистой бочке, сбоку которой торчал рычаг, и с усилием отомкнул скобу. Пара помощников, отирая пот, принялись поднимать и опускать немного ржавую железку, и в желоб спустя миг или два полилась чистая, прохладная вода. От одного ее вида стало прохладнее.

Нирина облегченно откинулась в тень, скидывая пропыленную палетту, оставаясь в мгновенно подсыхающей тонкой шелковой рубахе, прикрыла глаза. Потом все же собралась и направилась к колодцу, прихватив бурдюки. Надо проведать гостей, пока солнце в зените и караван отдыхает. Но сначала лошади.

Весело перекликаясь с возницами и перешучиваясь со сменившимися стражниками охранения, в свою очередь наполнила кожаные мешки. Парочка подростков, расшалившись, принялась брызгать на подходящих людей, но быстро была поймана матерью и водворена за уши в синий фургон. Вот спасибо мальцам, даже и обливаться не пришлось, весь пот смыли. Мокрая, как мышь, Нирина, взобралась на скамью, затем, отогнув край зашнурованного полога, нырнула внутрь. В душном сумраке мгновенно споткнулась об один из сундуков, выругалась и попыталась вспомнить, что куда клала. Вот ведь незадача. Какой груз с каким караваном отправила, помнила до сундучка, все договора могла процитировать дословно, а в собственном фургоне навести порядок… Никак не получается!

Ощупью миновав лежанку и полки, на одной из которых стояла клетка с вестником, сияющим в темноте белым оперением, добралась до расставленных в ряд сундуков. Нашарила в единственном открытом, третьем по счету, огарок свечи и огниво. Неловко развернувшись, задела крышку и та, с гулким ударом рухнула вниз, едва не придавив женщине пальцы. Шипя и костеря собственную неуклюжесть, Нирина сунула свечу в фонарик, свисающий с потолка.

Тусклый огонек осветил просторное, но заставленное ларями и завешанное тканью почти под самый полотняный потолок помещение. Нагнувшись, женщина потянула за кольцо, вделанное в гладкие деревянные доски. Приоткрыв люк, нырнула в подпол. На корточках проползла между рядов длинных деревянных сундуков, и, протянув руку, нащупала у одной из стен что-то мягкое. Раздался испуганный всхлип, шуршание и на караванщицу уставились темные глаза.

Метнувшись вперед, Нирина зажала приоткрывшийся рот. Скуластый мальчишка лет десяти захлебнулся испуганным криком.

— Тшшш, — прошипела женщина, нащупывая фляжку. Скрутив крышку, поднесла к растрескавшимся губам пассажира. Тот сделал пару глотков, потом молча схватил ее за руки тонкими полупрозрачными пальцами. Худой какой… Потянул в сторону, заставляя коснуться лохматой ткани, прикрывающей второго пассажира. Нирина послушно откинула маскировочный пустынник, и ей снова захотелось выругаться. Второй гость был без сознания. Притиснув ребенка к сундукам и всучив ему флягу, женщина распотрошила кокон. В темноте не очень понятно было, что с мужчиной, но пульс на бледной даже в сумраке шее был прерывистый, редкий, а дыхание еле заметное. Нащупав заскорузлую повязку на груди, караванщица только вздохнула. Вот за что ей такое наказание?