теперь снова встрепенулось, заурчало. Она кивнула и пошла за Медведем.

В трапезной было душно и невероятно людно. И сейчас стало понятно, насколько много воинов в дружине. Они роились, как муравьи. Замученные отроки только и успевали проскальзывать между их могучих плеч, при этом умудряясь не ронять огромные братины [4], из которых невыносимо вкусно пахло кашей. Другие разносили ендовы [5] со сбитнем или широкие миски с вареной говядиной.

Медведь почти силой втиснул Младу ближе к середине одного из столов. Парни начали было ворчать, но увидев, кого усадили рядом с ними, просветлели лицами. Их взгляды подернулись знакомым масляным блеском, говорящим о том, что девушек к кметям подпускают нечасто. А в дружинных избах им появляться и вовсе запрещено.

Скоро, боясь лопнуть от съеденного, Млада облокотилась о стол и вслушалась в разговоры парней. Все кругом улыбались и просто излучали силу да молодецкую удаль. Блюда пустели, истории становились разнузданней. Голова тихо трещала от несмолкаемого шума, но все равно было хорошо и спокойно. Болтовня парней слилась в один сплошной гул, и Млада погрузилась в свои мысли. Теперь она видела, как в скором времени пойдет в поход со всеми этими мужчинами. Каждого из них вел вперед долг перед князем или своей семьей, хотя, может, кого-то вело и тщеславие. Не ей судить.

Такие разные и живущие как единое целое.

Млада перебегала глазами от одного лица к другому, натыкаясь на улыбки, любопытство и недвусмысленный интерес. Чужие люди, которые не успеют стать близкими. Многих имен она даже не запомнит. Ее вела вперед ненависть, горячая и не утихающая с течением лет. Сжимающая горло раскаленной рукой. Месть, заставившая сломать саму себя, превратиться в убийцу. Такой, как она, не место среди других людей. Млада никогда и не стремилась к ним, окутанная безразличием ко всем, кто попадался на пути.

Сейчас ничего не изменилось. Не должно измениться. И как только умрут все вельды, до которых дотянется рука, она покинет дружину.

Глава 2

Млада ушла из трапезной, когда уже совсем стемнело. Лишь небо над стеной детинца еще отсвечивало последними искрами желтого осеннего заката. В замке стояла тишина, но, если прислушаться, можно было разобрать тихий гомон женских голосов в недалекой поварне. Да и наверху иногда приглушенно раздавались чьи-то шаги. Млада с первого раза хорошо запомнила путь по замковым коридорам и быстро дошла до клети. Затворив за собой дверь, остановилась и прикрыла глаза. И только мгновением позже услышала тихое шебуршание.

– Вот не думала, что тебя здесь поселят, – недовольно отозвалась сидящая на своей постели с пяльцами в руках Малуша.

Последняя ее доброжелательность испарилась, видно, еще днем, у ворот детинца. Теперь женщина смотрела на Младу исподлобья, недоверчиво посверкивая темными глазищами. Вторая же, более молодая девица, наоборот, рассматривала ее приветливо и удивленно, слегка приоткрыв рот. Отчего ее круглое и румяное лицо казалось глуповатым. Опомнившись, она коротко глянула на подругу и опустила голову, перебирая в пальцах кончик русой, толщиной в запястье, косы.

– А что ж ты думала, Малуша, – Млада неспешно прошла к своей лавке и села, убрав из-под спины дорожный мешок, – что я в хлеву прозябать буду? Или погонят меня?

– Думала, с кметями поселят. Ведь ты вроде как не девица, а тоже дружинник теперь, – та ядовито усмехнулась.

Вот, значит, как. Кошель у вора отбирать – хороша была, а как рядом села, так сразу разонравилась. Поганая, однако, бабенка, эта Малуша. Не обмануло предчувствие.

– Меня Раска зовут, – ни к селу ни к городу влезла круглолицая девушка.

Млада глянула на нее, приподняв бровь.

– Млада.

– Сегодня только о тебе в доме и говорят, – затараторила девчонка, опасливо поглядывая на Малушу. Та же уткнулась в вышивку, будто и не слушает вовсе.

– Поговорят да перестанут, – Млада начала расшнуровывать нагрудник.

Правду сказать, она уже валилась с ног и с удовольствием легла бы сейчас спать, но соседки, похоже, укладываться пока не собирались.

Покусав губу, Раска некоторое время понаблюдала за тем, как Малуша выписывает на ткани стежок за стежком, а потом вдруг вскочила и шагнула к ней.

– Ну, тут же! Тут, не видишь, поехала голова у петуха?

Женщина с бешенством подняла на нее глаза и отдернула рубаху от ее рук.

– Сама разберусь!

Раска пожала плечами и снова уселась на место.

– А и вышивай, как хочешь. Хальвдану и так все равно будет.

Млада отвернулась, пряча улыбку. Затылок ощутимо жгло раскаленным взглядом Малуши. Раска, поняв, видно, что болтнула лишнего, вжалась спиной в стену. Молчание напополам с напряжением разрасталось огромным вязким комом. Казалось, от него скоро станет тяжело дышать. И стоило бы перевести неуклюжий разговор на другую тему, но Млада не удержалась:

– А что, второй воевода-то княжеский где? Только и слышу сегодня о нем, а увидеть не довелось.

Раска открыла было рот, чтобы ответить, но Малуша поспела раньше нее.

– Он еще не вернулся. Уехал по поручению князя, – нарочито безразлично произнесла она. – Ты повстречаешься с ним еще, и сохранят тебя боги, если ему к душе не придешься.

– И сохранят, если придешься… – тихо добавила Раска.

Малуша только фыркнула, продолжая сосредоточенно вышивать.

Млада вздохнула, переводя взгляд с одной соседки на другую и мысленно проклиная Бажана с его заботливостью. Уж лучше от кметей отбиваться, чем сидеть в комнате, пропитанной плотным духом извечного женского соперничества. Много раз доводилось видеть страшные последствия подобной едва сдерживаемой вражды. Но тут, думается, дело не пойдет дальше зубоскальства. Не из того теста девицы.

Замаявшись сидеть в тишине, Млада переоделась, ополоснула лицо и шею из стоящего в углу ушата с едва теплой водой. В баньку сходить бы, да усталость с ног валит. Освежившись, она сложила вещи на лавку рядом с постелью, забралась под тонкое покрывало и молча отвернулась к стене. Разгоняемый лучинами мрак горницы давил на голову и веки.

Даже тихая возня соседок за спиной не помешала через мгновение провалиться в сон.

* * *

Это сновидение не навещало Младу очень долго. Наверное, лет десять. Воспоминания о нем шевелились в душе, точно обрывки прозрачного поутру тумана, но на поверхность не выбирались. А тут вспыхнули, как политые маслом раскаленные угли. И полыхали…

Полыхали дома вдалеке; над лесом поднимался дым, марая белые облака смрадной копотью. Млада чувствовала запах гари и боялась возвращаться. Наверное, должна была. Но не могла. Потому что так сказала мать. И Млада знала, что там, в Речной деревне – смерть. Повсюду. Пришедшая с отрядом всадников, диких,